 |
На рубеже четвертого и пятого десятилетий XIX в. происходит важный пересмотр «табеля о рангах» в области искусства. На первое место выдвигается литература. Эстетические нормы, критерии, понятия в это время (реальность, натуральность, народность, тип и т.д.) создаются в расчете на литературу и исходя из нее.
На реальность, описательность, просветительский дух литературы ориентируются все искусства, в том числе и архитектура. Она стремится к такой же удобопонятности, доходчивости, ясности и конкретности образа, какая достигнута в литературе. В.В.Стасов, возглавивший в начале 1860-х гг. это движение, не устает повторять, что сила новой музыки, живописи, архитектуры — антиподов академизма — в следовании литературе.
«Новое русское художество имеет самые близкие черты родства и сходства с новой реалистической литературой, на несколько лет предшествовавшей ему у нас и уже пустившей глубокие корни в нации... Полный расцвет нового искусства произошел у нас в 60—70-х годах.. .»32.
«Наша литература и искусство — это точно двое близнецов неразлучных, врозь не мыслимых. Вспомните Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Островского, Льва Толстого — то же самое настроение и мысль, что и у них, то же самое чувство и глубокая национальность, та самая потребность раньше всего схватить и выразить тип и характер, те самые виды и сцены лежат в основе и наших новых картин.
* См.: Отчет Московского дворцового архитектурного училища за 1836 и 1837 гг. и речи, говоренные на акте оного. М., 1838, с. 3-Й.
«Москвитянин», 1846, ч. 2, №3, с. 110. ^Стасов В. В. Избр. соч. в 2-х т.. т. 2. М.-Л.. 1937, с. 27.
Хотите, чтобы нынешнее ненавистное, <непристойное>, мужицкое и <низкое> художество, с его <отвратительным> и <мелким> направлением кончилось, провалилось сквозь землю? Ничего нет легче: выскоблите только вон всю новую русскую литературу — остальное придет само собой»33.
Благотворность равнения архитектуры на «реальность» и «действительность» словесного искусства признает не только Стасов. Этот взгляд, обусловленный методологическими особенностями мышления XIX в., общепринят в России и Западной Европе. В России его разделяют практически все оставившие высказывания о зодчестве критики, ученые, архитекторы, к примеру В. Г. Белинский, И. Е. Забелин, Л. В. Даль, К. М. Быковский, П. Ю. Сюзор.
Конечно, новые явления в архитектуре не могли быть и не были результатом прямого влияния литературы. Однако самый факт ориентации на описательность литературы и изобразительность живописи — объективное свидетельство переживаемого зодчеством кризиса.
Существующая в эклектике самостоятельная стилевая система, отвечающая иерархичности принципов формообразования зодчества нового времени, противоречит свойственной ей равнозначности, предполагающей органический тип целостности. Равнозначность заставляет искать не только опосредованного соответствия художественных форм утилитарным, но и структурного. Художественные формы («стили») эклектики, не являясь, подобно ордеру, довлеющим себе целым, приноравливаются к стандартным размерам и ритмике окон.
* Стасов В. В. Избр. соч. в 2-х т., т. 1, с. 298.
Архитектурный мотив — аналог сюжета в живописи и литературе, темы в музыке — превращается в единственного носителя красоты и идейности архитектурного произведения, в мерило его содержательности и художественных достоинств.
С содержательно-смысловым пониманием архитектурной формы связана просветительская позиция Гоголя, мечта которого о создании наглядной истории архитектуры — летописи мира — вырастает в апологию эклектики, и восхищение Чаадаева готикой, и проповедь национальности любомудрами и славянофилами. В возвышенной духовности храмов готики Чаадаев увидел антитезу официальному мещанству николаевской эпохи с ее плоским практицизмом и казенным оптимизмом. У любомудров и славянофилов, мечтавших о народной культуре, мотивы допетровской архитектуры ассоциировались с сохранявшим, по их мнению, жизнеспособность лишь у народа самобытным духовным началом. Николаю I нельзя отказать в художественном чутье. Под его покровительством расцветает не только казарменный классицизм, но и неоготика, неогрек («помпеянский» стиль), не доброй памяти «русско-византийский» стиль. В множестве «стилей» Х1Хв., из которых многие, особенно русские, имели в свою очередь несколько разновидностей, соответствовавших особенностям социальной программы каждого, сказывается типичное для XIX в. понимание идейности.
Чем как не отождествлением архитектурной формы с конкретными социально-политическими понятиями был факт создания «русско-византийского» стиля — одного из материальных воплощений печально-знаменитой триады Уварова «православие, самодержавие, народность»? Так воспринимали свое детище создатели, так воспринимали его и критики, например А.И.Герцен: «При Николае I патриотизм превратился во что-то кну-товое, полицейское. Для того, чтобы отрезаться от Европы, от просвещения, от революции, пугавшей его с 14-го декабря, Николай со своей стороны поднял хоругвь православия, самодержавия, народности, отделанную на манер прусского штандарта и поддерживаемую чем ни попало — дикими романами Загоскина, дикой иконописью, дикой архитектурой, Уваровым, преследованием униат и <Рукой всевышнего отечество спасла> »34.
По сути дела, искусство здесь оценивается с точки зрения содержания. В этом не было ничего, принципиально нового. Из сознания «важнейшей пользы» изящных искусств исходит эстетика классицизма. Польза понимается и доказывается в соответствии с основами просветительской философии. Человек — часть природы. Искусство — органическая потребность естественного индивида, хотя и не первоочередная, возникающая после удовлетворения насущно необходимых для поддержания жизнипотребностей в еде, одежде, крове и т.д. «Важнейшая польза» искусства — в просвещении, воспитании, нравственном совершенствовании личности. «Искусства должны быть руководимы благоразумием и направляемы к полезной цели»; «.. .в произведениях искусств под прекрасной наружностью должна скрываться сила, действующая для усовершенствования нравственного достоинства человека»35. В полном соответствии с только что приведенным высказыванием звучит другое: «Непременно надобно, чтобы художества проповеды-вали нравственность, возвышали и укрепляли дух народный»36. Искусство должно воспитывать, облагораживать, просвещать граждан — такова его миссия и прямая обязанность. Этот рефрен неизменно звучит в трактатах по искусству рубежа XVIII—XIX вв.
Архитектура тоже воспитывает человека, вселяя в него гражданственные идеалы и представление о правящей миром гармонии. Поэтому: «Существо архитектуры состоит в том, чтобы придать зданию совершенство, согласно с его предопределением означить во внутреннем расположении оного порядок, и приличность, красоту в фигурах, правильность в разделениях, хороший вкус в украшениях»37.
Порядок, приличность, правильность — вот понятия, которыми оперирует архитектура классицизма. Не порывает с понятием пользы и сентиментализм. Известно, что Карамзин ставил форму ниже содержания.
* Герцен Л. И. Былое и думы. Л., 1949, с. 366-367. "Писарев Л. Предметы для художников. Спб., 1807.
* Мерзляков А. Ф. Замечания об эстетике. - «Вестник Европы», 1813, № 19, с. 206-208.
Цит. по кн.: Коваленская Н. И. Русское искусство
Цит. по кн.: первой половины XIX в., с. 11.
История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли, т. 4, 1-й полутом, с. 28.
* Чекалевский П. Рассуждения о свободных художествах с. 162-163.
Новая демократическая критика, история которой восходит к Белинскому, лишь более четко сформулировала и более широко развила идеи, существовавшие в зародыше в эстетике конца XVIII — начала XIX в. 1840—1850гг. — важный рубеж в истории русской культуры, общественной и художественной мысли. «Литература у народа, политической свободы не имеющего, — единственная трибуна, с которой он может заставить услышать крик своего негодования и своей совести, — писал А. И. Герцен. — Влияние литературы на общество, сложившееся таким образом, приобретает размеры, давно утерянные литературой других стран Европы». |
.
страницы: |
рaдизайн
© 2005 /en
, ссылайтесь... 
