Дому Кнопфа быть

Этот дом на улице – ныне Терешковой, бывшей Голубятной – был построен в 1905 году. Говорят, по проекту хозяина дома Михаила Платоновича Кнопфа – человека в высшей степени одаренного: он одинаково превосходно играл на скрипке, рисовал пейзажи и проектировал дома, а еще увлекался изучением звездного неба и разводил неслыханно красивые сады… Так говорят. Дом Кнопфа и его хозяин со времен их появления в Ярославле окружены легендами.

«Бей буржуев – врагов народа!»

Когда-то каменный дом Кнопфа, неожиданно возвысившийся для тех времен великаном вместо ветхой деревянной, ничем не примечательной служебной постройки, взорвал устоявшиеся каноны ярославской архитектуры прошлого столетия. Это был вызов времени и пространству. Вертикальная композиция дома, свойственная европейским, но не среднерусским строениям, сделала его не только заметным, но и превратила в притчу во языцех.

Свидетель мечтательной эпохи русского модерна, он стал в Ярославле одним из самых ярких архитектурных ее воплощений. Удивительно пропорционально и гармонично решенный корпус: взвивающийся вовне периметр башни уравновешен объемом горизонтальным, который опять же разбит ритмом продолговатых вертикальных окон...

Знаменитая и знаковая башенка дома – обсерватория. Сначала она принадлежала отцу Михаилу Платоновичу, позже – его младшему сыну Ивану. Мальчик был калека. На Востоке говорят, что калеки не ошибка природы, а мудрое ее напоминание о том, что не телом единым жив человек. Стесненный от рождения физически сосредотачивается на духовном. Так было и с Иваном. Мальчика, как и отца, влекло к себе звездное небо. Он его исследовал, фиксировал хитросплетения… Позже стал рисовать, и в его рисунках – даже не связанных с космическими просторами – сквозила небесная геометрия. Башенку приспособили под художественную мастерскую. Иван, как и его отец, был сыном своей эпохи, нервно утонченной, аристократичной…

Но вскоре эпоха сменилась. Сменились и хозяева дома. Революция, красные стяги… «Бей буржуев – врагов народа!» Это был переход от индивидуальных творческих проектов к проектам массовым социальным. Дом Кнопфа превратили в коммуналку. Так он ею и пробыл весь оставшийся XX век...

У всех дела поважнее…

А на заре перестройки заглянула в это жилище любопытная журналистка из газеты, тогда еще называвшейся «Северный рабочий». Увидела «трещины, обвалившуюся штукатурку, сырость, проржавевшие трубы»… «В тесноте и в обиде, - написала она в статье 1990-го года, - живут здесь сейчас девять семей, дом давно не ремонтирован, и никаких перспектив на этот счет нет».

В статье 1991 года журналистка, еще раз навестив ветшающую, с выбитыми окнами «легенду», отметила, что «дом сейчас запущен, как все другие старые дома в центре». Настойчиво предостерегла: «Одно за другим сносят сейчас обветшавшие строения совсем рядом с ним. Если в самое ближайшее время дом не будет расселен и приведен в порядок, его ждет та же участь…»

Прошел еще год. В 1992-ом году бывшая газета «Северный рабочий» сменила свое идеологически маркированное название. Вместо классовой координаты появилась привычная сегодня читателям географическая – «Северный край». На страницах этой обновленной по названию газеты была опубликована очередная статья о загадочном старом доме.

От последних жителей до потомков исконных хозяев Кнопфов разматывала журналистка клубок историй и загадок этого старого странного дома. По совершенно невероятному стечению обстоятельств нашлась правнучка Кнопфа, ныне москвичка Наталья Михайловна Брусина. Именно она, хранительница семейной истории, расставила все точки над «и». Дом уверенно стали называть домом Кнопфа, а не Кнопа или Кноопа, как произносили эту фамилию что-то слышавшие о «старом лекаре» жильцы коммуналки. Богатая мифология дома ожила, заиграла всеми своими красками....

Но в этом журналистском расследовании загадок старого дома лейтмотив всех статей оставался неизменным: «Жизнь идет дальше, - констатировала журналистка в статье 1992 года, - дом на улице Терешковой разрушается ».

И это при том, отмечала журналистка, что «люди, которые обитают здесь сейчас в коммунальных квартирах, написали множество писем во все мыслимые инстанции, жалко ведь такой красивый дом, хоть крыльцо бы отремонтировали. Молчание полное, у всех дела поважнее»…

С ходом времени не поспоришь

Крыльцо, к сожалению, не сохранилось, как не дошла до наших дней и резная решетка ворот, и большой балкон, и флюгер в виде бабочки, который венчал башенку… Изменения коснулись и столовой, которая, по первоначальному замыслу Михаила Платоновича Кнопфа, была необычной, без окон. Окна были прорезаны в ней позднее, уже при других хозяевах. Были разрушены и пристройки дома . Например баня и каретный сарай. (По версии правнучки Кнопфа Натальи Михайловны, это был вовсе не каретный сарай. «Кареты не было, лошадей не держали, - написала она в письме в редакцию, - но был коровник с коровой». Каретный сарай – еще одна легенда этого странного дома).

После приватизации в 2002 году дом Кнопфа был отреставрирован усилиями «Ярпроектстрой» на частные деньги. Казалось бы, это можно только приветствовать. Но нашлись те, кто в свое время ничего не сделал для спасения этого дома, а сейчас, недовольные незначительным увеличением после реставрации объема единственной сохранившейся пристройки, вовсю критикуя сделанное, ничего не предлагают взамен.

Известно, что данная пристройка является более поздним наслоением, выполнена из других материалов и никак функционально с домом Кнопфа не соединена. А поэтому вольности в реконструкции вполне допустимы. Более того, исследования, произведенные на объекте до начала реставрационных работ, показали, что сток кровли пристройки примыкает к фасаду основного здания, в этом стыке накапливаются атмосферные осадки, что способствует разрушению памятника. Поэтому данный стык между зданием и пристройкой решено было устранить…

Журналисты сейчас сетуют на то, что теперь в дом, отданный под элитное жилье, не смогут, как некогда к Кнопфам, ходить на экскурсии туристы и местные школьники. Но их не пускали в дом и последние его хозяева – жильцы коммуналки. «В дополнение к обычным неудобствам живущих в этом доме донимают, оказывается, экскурсанты, – писала журналистка «Северного края» в статье 1992 года. - Не раз и не два просили неизвестные люди разрешения залезть наверх. Одолели художники, туристы с теплохода... Не пускают они (жители) ни тех, ни других, ни третьих. Как незнакомых пустишь?»

В эпоху модерна дом был храмом искусств, обсерваторией. В советские времена – коммуналкой. Сейчас станет элитным жильем. С ходом времени не поспоришь. Оно либо разрушает здание, либо приспосабливает к реалиям текущего исторического момента.

Каждому особняку — достойного хозяина!

У каждого времени свои лозунги. На смену ранним революционным и зрелым советским пришли постперестроечные. «Каждому особняку — достойного хозяина!» - гласит один из них.

Если недавно процессы в приватизации памятников культурно-исторического наследия можно было называть тихими или ползучими, то сегодня о них заговорили во весь голос с высоких трибун. В апреле этого года о необходимости «ускорить переход к продаже памятников культурного наследия» твердо заявила губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. Совсем недавно, в середине октября, с подобными заявлениями выступил министр культуры и массовых коммуникаций России Александр Соколов. Министр также убежден, что сегодня спасти памятники от разрушения способен только частный капитал.

Статистика, знающая, как известно, все, утверждает, что на территории Российской Федерации только в зарегистрированных числится около 85 тысяч памятников историко-культурного наследия. И на то, чтобы все их поддерживать в надлежащем состоянии, не то что денег государства, но и денег всех вместе взятых частных инвесторов может не хватить…

«В Москве или Петербурге памятники, конечно, покупать будут, а вот в провинции – нет», - считает директор Института искусствознания Алексей Комеч. Например, известно, что Владимирская область два года назад выставила на продажу несколько сотен объектов - за это время не было продано ни одного.

В Петербурге власти понимают, что «реконструкция – тонкая и, безусловно, сложная работа, требующая от застройщика значительных вложений и больших временных затрат». Еще жестче это формулируют в Москве: «Реконструкция – удовольствие дорогостоящее. Легче построить, чем реконструировать». Поэтому и «возятся» столичные власти с частными инвесторами, всячески им содействуют в деле реконструкции и восстановления, внимательно следят за ходом реставрационных работ на доверенном частнику объекте.

В случае с ярославским домом Кнопфа возникла роковая для этой истории несогласованность в действиях всех участников процесса: тех, кто разрабатывал проект, согласовывал его и воплощал в жизнь. Работы велись в цейтноте, так как при четко зафиксированном сроке завершения работ проект долго не был согласован. А кто-то говорит, что проект не утвержден и до сих пор. Сейчас все обстоятельства реконструкции дома Кнопфа выясняются.

Долг последнего очевидца

Из воспоминаний оставшихся от первых обитателей дома известно, что муж дочери Кнопфа Александры Михаил Владимирович Машков, живший в доме тестя до революции, был архитектором-реставратором. Он не только бесплатно для городской казны восстанавливал здания Ярославля, но и стремился зафиксировать на бумаге старую деревянную архитектуру, которая на рубеже XIX - XX веков исчезала прямо на глазах.

Машков делал точные зарисовки разрушаемых временем зданий и подписывал их. На одном из таких рисунков читаем: «Дом Обмениных. Суздаль. Васильевская улица. Теперь этот дом сломан ». Таких набросков и подписей много. Михаил Владимирович, по словам его родных, исполнял «долг последнего очевидца» . Могли бы и мы, ярославцы рубежа XX – XXI веков, стать такими «последними очевидцами» славного дома на улице Терешковой, бывшей Голубятной…

Но долг тех последних очевидцев, у которых были средства на реконструкцию здания, обязывал их спасти памятник. И главный итог всей этой истории: «Дому Кнопфа быть». Он сохранен, спасен от разрушения…

Известный на всю страну искусствовед, директор Института искусствознания Алексей Комеч недавно заметил, что сегодня «восстановление церковных зданий идет с огромными нарушениями». «И тем не менее масса церковных зданий получила шанс на выживание», - подчеркнул он. Нельзя не согласиться с этим мнением самого авторитетного в современной России защитника отечественной старины.