Архивная версия / archive version:

Проект «Архи всЁ» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: СНиПы | Бионика | Модерн | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Как мы уже могли убедиться, переход к европейской стилистике в архитектуре — это одновременно и языковая (знаковая, симеотическая) проблема. Язык формирующейся новой архитектуры определялся не только сменой эстетического идеала, но и развитием стилистики самой человеческой речи, и соответственно написания букв. Местный вернакулярный стиль «узорочья» XVII в. еще целиком укладывается в знаковость фольклорного языка, узорной вышивки и резьбы с системой «раппорта». Язык этого стиля получил свое адекватное выражение в рукописном и печатном шрифте того времени, уподобленном затейливом орнаментальному декору с множеством узорных растительных мотивов. Особенно показательны в этом отношении написания заставок, инициалов и отдельных заглавных буквиц в рукописных и печатных евангелиях XVII в., где дает о себе знать та же сказочно-фольклорная основа языка. Однако в дальнейшем в переизбыточности декоративных мотивов стиля «узорочья» угадывается и определенная аналогия с эклектичным языком маньеристического декора.

Рациональные классицистические веяния в архитектуре петровского Петербурга нашли созвучие с характером делового языка и реформированного в 1710 г. гражданского шрифта, получившего вместо сложной, орнаментальной вязи более строгие линии, ясное, архитектоническое начертание. Для этого достаточно сравнить заглавные тексты рукописных церковных книг XVII в. с изданиями гражданской печати, набранными новым петровским шрифтом (как, например, титульный лист «Устава воинского» 1715 г. или книга «Приемы циркуля и линейки» со шрифтами времени классицизма)(20).

Вместе с тем в жанрах эпитафии и пышных панегирических текстах того времени параллельно развивается высокопарный аллегорический язык барокко с соответствующей ему узорно-орнаментальной основой букв, т.е. и здесь наблюдается та же амбивалентность. Как мы уже констатировали, к становлению языка барокко, а затем и классицизма имело отношение и «регулярство», присутствующее в обеих этих стилевых системах.

Наука «Риторика», посвященная организации языкового материала или ритмическим закономерностям построения высокопарной речи, в такой же мере соотносима и с языком стиля барочного великолепия в архитектуре. Основы же гар-

20. См.: Герчук Ю. Шрифт русского классицизма // Декоративное искусство СССР. М., 1969. № 5.

монического рационального языка классицизма содержались в многочисленных художественных и архитектурных трактатах, восходивших к заветам античности и Возрождения и к новой классической риторике. По этим двум устремлениям — от «великолепия» к «ясности» — шла выработка языка русской архитектуры, вступившей в новое время.

Подведем итоги. Поставленная перед фактом отставания от Запада Россия, желая как можно скорее наверстать упущенное, вынуждена была преждевременно перенимать его достижения, что сказалось и на особенностях перехода русской архитектуры к европейской стилистике нового времени. Мы уже констатировали, что было несколько проб в «проигрывании» как барокко, так и классицизма. В Петровское время сначала на землях Москвы, а затем и Петербурга складывалась амбивалентная стилевая ситуация: внутри формирующейся барочной культуры одновременно давали о себе знать и барочные, и классицистические тенденции, пока наконец обе эти стилевые претензии не были разведены последовательно в линию — во времени и в пространстве. То есть к середине XVIII в. достигает своей кульминации русское барокко, и только потом, в эпоху Просвещения, над ним берет верх классицизм.

В этих двух стилеобразующих фазах и осуществлялся переход русской архитектуры от средневековья к новому времени. Такова специфически русская модель его, подтвержденная общей картиной развития. Но прежде чем она могла реализовать себя в .масштабе всей страны, нужен был Петербург, где она проигрывалась ускоренным темпом с последующим распространением его опыта вширь. Так оно в действительности и было. Сознавал ли сам царь Петр этот двойной сценарий европеизации архитектурного лица России?.. По-видимому, да, ибо в той ситуации никакого другого сценария он представить себе не мог.

Конечно, это беспрецедентная модель. Когда обращаешься к изучению столь сложных переломных процессов, касающихся России, почти всегда возникает масса недоумении, двойственных ощущений. И вспоминаются слова Ф.И. Тютчева: