Мой гостеприимный однокурсник и сотоварищ Вовка Куковякин целыми днями просиживает перед экраном телевизора. Грянь гром, столкнись с айсбергом "Титаник" под самыми окнами, влети в окно чеховская чайка и взговори человеческим голосом - Вовка будет все так же пребывать в своих гениальных замыслах и копаться в старой аппаратуре. Он отгородился от внешнего мира штабелями кассет, аккумуляторов, переходников, микрофонов и магнитофонов. Вова делает фильм и параллельно клепает клипы.

- Вова, милый, ты бы хоть Ялту мне показал! - изнываю от скуки.

- Да там она лежит, сама посмотри.

- Станешь ты знаменитым человеком, не беспокойся. - Утешал он меня однажды после провала на вечере стихов в узком кругу.

Не то, чтобы это был полный провал, но... на этом поэзовечере все ужрались, как свиньи, какие уж тут стихи.

- Я не знаменитой хочу быть, хочу быть великой! - Всхлипывала я и шмыгала носом.

- Ладно, - легко согласился он, - будешь. Но только благодаря одной-разъединственной книжке. Прозаической, правда. Согласна?

- Согласна, - высморкалась я. - А о чем книга-то?

- Ну, о чем... О жизни, о смерти. Конечно, о вечности. Все книжки об этом. Точнее спросить, о ком.

- Ну, о ком?

- Обо мне!

И вот я третий день в гостях этого человека. Каждое утро ухожу в открытое плавание по Ялте. По ее кривым улочкам поднимаюсь, спускаюсь, кружу, блужу... Впитываю морской воздух заморенными городскими легкими, лечу морскими звуками увядшие городские уши. Хорошо мне тут! Пустынно в Ялте осенью.

- О, ялтинцы - народ неприветливый, - ни с того, ни с сего объявляет приветливый бармен в голом клубе-гроте.

На весь грот гремит голос Высоцкого.

- А вы - ялтинец?

- Ну, я... Я - бармен, человек для общения. Может, и не из таких мы, чтобы откупоренные бутылки в руках крутить, не проливая ни капли. Так ведь этому и обезьяна научится. А ты общению обезьяну научи. Правильно?.. Ялтинцы же неприветливы по другой причине. Мы всегда чужие на вот этом празднике жизни. - Повел он рукой по пустому залу. - Курорт. А для нас - просто работа. Мы в проблемах. Где нам-то отдыхать? Впору в Сибири...

- Зачем так-то...

- Здесь все больше столичная публика. Москвичи - наглые. Вы москвичка? Извините... Ну, а ялтинцам, то есть нам, обидно, что есть кто-то удачливей, богаче, бойчее. Хотите коктейль?

- Увы, денег нет!

- Ну тогда за счет фирмы.

Спускаюсь к морю по знаменитой ялтинской канатной дороге. "Пассажир, закрой дверь!" - гласит предостерегающая табличка. Люльки тянутся туда и сюда, пустые. Пассажир - это я. Одна на всю канатную дорогу. Мертвый сезон в Ялте. Осень... Мне навстречу - кабинки, кабинки. Раскачиваются на ветру с железным скрипом.

Левитирую над полупустой пожелтевшей Ялтой. В восторженном поглуплении. Можно сказать, лечу навстречу высокому морю. Под дорогой проплывают дворы. Они затянуты сверху сеткой. На случай "воздушного обстрела". Вдоль канатной дороги, на обочинах - смятые сигаретные пачки, банки и бутылки, которые давно лишились содержимого...

- Сохраните Ваш билет, - сказали при покупке.

Зачем? Лучше я сохраню воспоминание о нагорной постройке античного стиля: Зевс из пенопласта, разрисованный сусальным золотом. И просторная захламленная площадь с калеками-стульями по углам. Ужаснулась было такому виду, всей этой непритязательности современия, но вовремя пояснил дед:

- Это декорации, дочка. Здесь фильм снимался. Смонтировать смонтировали, а разобрать...

Ах, Ялта! Атмосфера полнейшей необязухи, расслабленности и расхристанности. Шум моря мешается с легким шумом в голове... Тянет лирически занудствовать.

Собралась я сюда неожиданно для себя самой. В Москве начиналась первая зимняя слякоть. Мокрый снежок тонко сеялся за шиворот. Достигая асфальта, он мешался с пылью и превращался в грязь. Осень - это не всегда чудесные превращения! Московский люд облекся в темные одежды. На лицах затвердело ожидание зимы, новых проблем.

Словом, причин, чтобы оказаться именно в Ялте, было более, чем достаточно. Тогда-то я поспешно и собрала рюкзак, позвонила Филиппову.

- До Куковякина добраться так. - Втолковывал он мне. - Пешедралом до католического храма, это по автомобильному мосту. Дальше налево. Нет, направо. Нет, наоборот... Да что там рассказывать, встанешь к морю передом, к лесу задом. И двигай направо... Да что ты, Куковякина в этом паршивом городишке не найдешь?

Через сутки я оказалась под южным дождем. В царстве тьмы. Прорывалась через обилие препонов, казалось, непреодолимых для свободной, бесконтрольно летящей души. Чертыхаясь и спотыкаясь, брела вдоль вымерших улиц. Поминутно сверялась по бумажке с косноязычными указаниями Филиппова.

- Ты Вове не звони, - предупреждал Фил, - чего деньги тратить? Я сам сообщу, что ты нагрянешь. Все равно у нас сеансы связи.

...Открылась дверь, в проеме нарисовалась просторная прихожая и газовая плита. Белокурая и еще не старая Людмила Анатольевна, мама Владимира, для меня известная только тем, что она есть, встретила промокшую гостью вопросом:

- Вы из военкомата? Опять с повесткой?

- Нет.

Удивления не последовало, в голосе скорее привычная всетерпимость:

- А кто вы?

- А разве Вова вам ничего не говорил?

Фил "сдержал" слово. Так, как умеет он один.

- Так вы отдыхать сюда?

Мнусь:

- Работать. Писать.

- Художница?

- Нет...

Перед отбытием она все-таки спросит:

- Ну, как отдохнули?..

Влекусь в Вовкин штаб, огромную, полупустую квартиру, где ударными темпами идет ремонт. Здесь Куковякин "клипмейкерит". Печет, то есть, свои клипы с другом, Ромой.

- Ну, а чего еще от Филипова ожидать? - Подписывает приговор Вовка. - Грит, каждый день звонить буду, грит, фильм в Москве буду делать. Думаешь, приедем, он хоть что-то состряпал? Гиблое дело... Влюбчив не по годам. За девушкой своей, как собачка на задних лапках. Кто она, ты как думаешь? Не угадаешь ни в жизнь!

Балерина. Певица. Ткачиха. Прачка... Перебираю наудачу - мимо. Вова эффектно объявляет:

- Никто. Просто Даша! Ей в Москве укрепиться надо, вот и окрутила парня. Друзья ссорить пробовали - какое там... Аж дрожит весь!

Между своими клипами Вовка пытается продолжать и квартирный ремонт. Глобальный. Здесь возводятся какие-то арки и рушатся старые перекрытия. Повсюду ворохи бумаги, груды обломков, осколков, и все это щедро засыпано пылью - меловой, грунтовой, цементной... На подоконниках, застя свет, громоздятся штабеля новеньких пахучих паркетин.

Сейчас Вовка возится на кухне с чаем. Кухня внизу, даже в домах тут сплошные ступеньки. Из подземелья доносится неторопливый бубнеж.

Сдергиваю с полки красную книжку в твердом переплете. "Избранные сочинения Владимира Куковякина в шести томах. Том второй. Тексты песен". Заглядываю в выходные данные: год выпуска - 1991-й. Нашему Вовочке в пору его творческого рассвета стукнуло четырнадцать. Неплохо.

Напившись кофею, уходим в ночь, в город. Легкий наплыв одиночества и потерянности в неизвестном городе, пока молчаливый Рома внимает очередному Вовкиному проекту. Вовка излагает мысли спокойно и с полной серьезностью, будто и вправду задумывает реальную затею:

- Фильм надо доснимать. Наподобие битловского - документальный, о нас самих. Туда и интервью пойдут, что мы брали на набережной...

Брали... Видела я эти отрывки. Хлопцы гонялись за испуганными прохожими с видеокамерой и микрофоном, ржали и выспрашивали о группе "Табу", то бишь о самих себе:

- Что вы можете сказать об этой знаменитой группе?..

- Где она знаменита?

- Да в Ялте же!

Прохожие ретировались, поверженные в прах осознанием того, как далеки они от молодых, перспективных и, главное, общеизвестных групп.

Рома взирает на мир из-под козырька кепки сумасшедше раскрытыми глазами.

- Для исторической справки. - Откровенничает передо мной Вова. - Все участники группы "Табу" сидели в "дурке". Естественно, кроме меня. Наш последний альбом зовется "Дурдом "Солнышко""...

→ следующая страница

напечатать всё

дизайн сайта:

© 2005