- Это баран Кигну, - торжествующе предъявляю украденную у кого-то остроту.

- Из мифологии, наверное? - Интересуется Гоша. - Наколола! Но мы тебе тоже загадку загнем. Что такое - сидит девица в темнице, а коса на улице. Дима, не подсказывай.

Дима морщит лоб и выдает:

- Девственница!

- Дима, - чуть зардевшись, стыдит Гоша, - ну что ты ляпаешь?

- Морковка, - выдвигаю свою версию.

Дима вздыхает:

- А, ты знала...

- Ты молодец, - смеется Гоша. - Димка, она молодец, а? Давай ей отбивные замастырим? Пробка в зажатой руке - кому выпадет, тот готовит. Тяни, мне в лом.

Занимается рассвет. Скоро в подпотолочные окна брызнет первое червленое золото дня.

Сил никаких нет! Заваливаюсь спать, не дожидаясь отбивных.

- Пил, привет!

Пил - первое, что я вижу, открыв в полдень глаза. Что за заглавие - Пил! Если это глагол, то почему в прошедшем времени? Или пила, что ли, в мужском роде?..

- Я за инструментом зашел, а где Вова?

Черт его знает. Я только проснулась.

- Ну, я на репетицию, тороплюсь.

- Я с тобой, только чаю выпьем?

- Можно...

Долго закипает чайник. Долго ищем заварку. Долго моем кружки. Долго и молча пьем чай.

- Пошли, что ли?

- Ну, пошли...

Все убийственно медленно! Если в Москве время - воздух, то в Ялте - вода.

Вертикальными бревнами сплавляемся вниз по улице...

Пришли. Никого. Зал заперт. Пил нашел где-то Рому.

- Я еще приду, - Рома открыл двери и канул.

Пил вещает непрерывно и мог бы, наверное, вещать круглосуточно:

- Разводил, разводил я их... Давайте играть, давайте создавать нормальную группу. Надо же продвигаться до уровня. Один штрих вроде согласился, замутили что-то... Такой колхоз!

Смысла последнего выражения я так и не уяснила - прямо спрашивать о непонятном не принято.

- Почему талантливых людей не раскручивают, бабки вваливают только в попсу квадратную? А, почему?

Слушаю сиповатого Пила. Соглашаюсь. Каждое новое поколение начинает с нуля. Всем нужна поддержка. А судьба улыбается наугад. Далеко не всем. Вот и мучаемся вопросом: нужно ли то, что делаешь, хоть кому-нибудь? И растем чертополохом.

- На планете сколько людей?

- На этой?..

- Ну, предположим, четыре миллиарда. Есть такой закон больших чисел. И вот этот закон гласит о том, что в этом сонме людей есть хотя бы один человек, которому небезразлично то, что ты делаешь. Не исключено, что миллионер. Весь фокус только в том, чтобы совпасть.

- Совсем малость.

- Когда я в мореходке учился, думал: дальше работа, семья. И гитара моя потухнет, как у всех. Но потом решил: а что мне мешает вообще заниматься только гитарой? Опаньки!

- Мореходку-то закончил?

- Выперли.

- Обидно, небось?

- Не особо.

- Песни пишешь?

- Я? Нет. Шура раньше писал. Но потом разуверился, сказал, что все это фигня.

- Почему?

- Откуда ж я знаю...

- Но вот пишет же Вова. И Рома пишет. А их спробуй, убеди, что это фигня! Они себя сбить не дадут.

- У Вовы узкие очень песни.

- Как это?

- Иногда бывает впечатление, что это человек, который пишет злободневные рассказы на телевизионные темы. А жизнь-то шире...

Вот такая необязуха философская, такое общение. Для души лакомства лучше не придумаешь. Мне всегда жаль только - сотрясаем воздух, многажды проговариваем одно и то же, хоть бы раз включить диктофон и предъявить человечеству стон душ мятущихся.

Еще одна, последняя картинка Ялты. Пробежала глазами написанное - какой-то гитарной Ялты, музыкально-болтливой. Ну что ж, и последний сюжет, как яблоко от яблони, недалеко лег.

На презентацию Вовкиного многострадального фильма, смысла и цели всех последних недель его бестолковой жизни, собрался весь ялтинский цвет. Курили, базлали, хлопали друг друга по кожаным плечам.

- Я, когда поняла, что не все люди хотят бессмертия, была в шоке.

- Вон, глянь - Борода. Тот самый, помнишь?

- Леша, сколько лет, сколько зим!..

Сумятица улеглась, все приготовились к восприятию произведения киноискусства.

-Боюсь, не высидят до конца. Большее, на что способны люди - 30 минут. - Посетовал Вовка. Трусит.

Потекла заставка на экране, и включилось действие.

- В чем сюжет-то? - Поинтересовалась я у Ромы минуте на двадцатой.

- Бессюжетный, - ответствовал тот.

Беготня по саду под закадровую музыку, игра в горах, фрагменты старой школы, где учились "звезды"... Неплохие аккорды и плохонькая видеокамера. Но все это принимается "на ура".

- Главное, кошек по подвалам не мучают, - в таких случаях говаривал один знакомый старик. У самого Вовки есть такая строчка: "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не повесилось".

А завтра я уезжаю. В зиму, в хмурую большую далекую Москву. К делам и долгам, к сдаче философии и истории религии. В провалы не то лени, не то тоски.

Пока же шлепаем вчетвером или впятером вдоль ялтинских парапетов. Вдали светятся корабли, отсюда похожие на елочные игрушки.

- Ты как считаешь, глобальное из нас что-то получится? - Спрашивает Куковякин.

Взглядываю. Непохоже на парня.

- Может, и получится.

Неохота врать.

Играет джаз, я стих пишу, а за окошком осень стынет.

Я стих пишу, мой стих для Вас, он Ваш, как Ваше мое имя...

Расходимся со всеми под фонарем. До свидания. Пока. Счастливо доехать.

Пока, ребята. Я попеременно вглядываюсь в лица. И вдруг, под этим фонарем, под скрещенными взглядами понимаю - а ведь вот оно, счастье. То есть, вот - было оно. В эти несколько дней. И я буду долго помнить их. А что и было-то? Ничего. Осень. Ялта. Холодная ночь. Наш смех, бриз и лунный блик на отдаленной крыше...

→ следующая страница

напечатать всё

дизайн сайта:

© 2005