По шаткой сцене в сапогах шагали.
И доски не по-каменному пели.
И декорации – сиреневые дали –
Скрипели.
Не выдержали латаные латы:
Металла холодом ожег он сердце смело.
И умер – от картонного булата –
Ромео.
Гремела музыка и зрители внимали.
Незащищенная фигурка – в круге света
Была сама решимость, тверже стали –
Джульетта.
На сцене, в зале – звуки все застыли.
Застыли напряженно лица, позы.
Но не застыли души. Слезы были,
Были слезы...
*
За мною закрывались двери:
С затворным лязгом
Оружейным,
И с деревянным гулким звуком,
И щелкали замками
Сухо.
За мною оставались двери,
Дежурно разделяя время.
То ахали они с досадой,
То закрывались аккуратно.
Калитки – в кущах еле видно –
Поскрипывали несолидно,
Высокие ворота тяжко
Сходились,
Охали
Протяжно.
Как будто зная наперед:
Ни с чем пришла,
Ни с чем уйдет.
Чем выше сумрачные двери,
Тем отчего-то крепче веришь,
Что счастье –
Вот оно, за ними...
Но те сменяются другими,
И вот опять, неосторожна,
Теряешь
ключ
С бороздкой сложной,
Отмычку ищешь впопыхах,
И не найдешь ее никак.
И все же, против всех законов,
Среди препятствий
Бестолковых,
Препонов
И задвижек новых,
Я верю в дверь, на сквозняке
Открытую,
И налегке
В ночи иль среди бела дня
Я к ней приду.
Там ждут меня...
Но где искать и как найти
Туда ведущие пути?..
НАПОЛЕОН
Терпенье капли
Сокрушает скалы.
Пустынный мол. Пустынный океан.
Который год
Закат кроваво-алый
Струится в море
Из небесных ран...
Как жаль, вселенной больше не приснится –
Пуста ли, велика ли – жизнь моя.
Неверный свет, нечеткие границы
За линией неясного бытья.
Светящееся море поднимает,
И снова рушит вал в конце концов.
Пощады просит мир,
Весь мир пылает,
И смертным жаром сушит мне лицо...
*
От разума ль, от сердца
Вести рассказ – равно.
С улыбкой иноверца
Взгляну на полотно:
Плетень
зарос крапивой.
На тыне
кринка там,
И жарко, и лениво
По желтым вечерам.
И вспомнится все то же,
Хотя совсем не то.
И вот простор
продолжен
Туда, за полотно.
Там бабушка, сначала
Знаменьем осенясь,
Доить корову стала.
Коровий ласков глаз.
Во всем покорна Лыска
И жизнь ее плавна.
И подхожу я близко
К окошку полотна.
Нет, здесь коровы нету
И бабушки моей.
Но вновь полоски света –
Звеня,
на дно,
с полей.
И кажется, как будто
Тела и души, дни –
Без горя
и без муки
Цветущи и полны.
Но как я верно знаю,
Что жадно и дотла
По капельке вбирает
Людей в себя земля.
*
А за околицей
Дорога стелится.
Ушел ты – помнится,
Вернешься – верится.
*
Были –
былью,
Были – сталью,
Стали пылью,
Мифом стали.
*
Я помню,
Но сонно:
Владивосток. Квадраты и углы.
Пересечения прямых и острых линий.
И порт морской.
Ветра и волны злы,
Обводы кораблей –
Добры и сильны.
Армада
Громадна.
О, дел людских масштабы и размах.
Непостижима стройность беспорядка.
Но почему же мысль о муравьях,
Банальная, приходит мне украдкой?
Моя судьба разительно мала
В сравнении с судьбой Владивостока.
Но кажется, что значима она,
Тем более, что здесь ее истоки.
ИРКУТСК
Здесь спешили,
неведомо только куда,
Люди прошлого века.
По полгода
не ходит зарплата сюда,
Ее выплатят снегом.
Тротуар деревянно
и внятно скрипит
Под привыкшей к асфальту ногою.
И
щемяще и четко
припомнился вид:
Старый город
Над юной рекою.
Отчего, расскажи мне,
река Ангара,
Закипаешь
волною холодной?
Солнце рыже обветрило сопки с утра,
К непогоде.
Как насуплены, темны
и милы дома,
чьи резные так тщательны ставни.
Здесь родная –
я знаю –
моя сторона,
Искони,
От души,
Стародавне.
Здесь громадны ворота,
а окна глядят
В лица улиц и просто, и честно.
Взгляд столетий.
Укор почерневших оград.
Лошадь с возом.
И лак «Мерседеса».
*
Светает,
и темный куб фолианта
Опять становится словарем,
И свиток старинный, исписанный мантрами,
Стал стихотворным листом.
От воздуха голубеющего
Стекло отслоилось оконное.
Мое потайное убежище
Опять обернулось комнатой.
Сто-лица. Машины сонные
Работают.
Где-то сбой.
Светает, и я, незнакомая,
Стала сама собой.
напечатать всё
