Архивная версия / archive version:

Проект «Архи всЁ» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: СНиПы | Бионика | Модерн | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Перелом в русской архитектуре от Средневековья к Новому времени отнюдь не одномоментный волевой акт, а весьма длительный преобразовательный процесс, определяемый его конечной целью — европеизацией всего архитектурного и градостроительного дела в стране. Как показал опыт, процесс этот протекал по двум различным сценариям в столицах — Москве и Петербурге — и затем в региональных архитектурных очагах всей остальной России. Освоение языка европейской архитектуры с ее новой знаковостью поставило под угрозу судьбу собственной национальной традиции, необычайно обострив проблему взаимоотношения самобытного и пришлого, иноземного начала.

Если говорить об истоках интересующего нас процесса, то они восходят к XVII в., а точнее говоря, к последней четверти его, когда началось обновление традиционных основ русской культуры, а с нею архитектуры и градостроительства. Но на этом этапе происходит лишь медленное диффундирование в традицию элементов европейской новизны, еще не давшей слома традиционной художественной системы. Многие наблюдаемые нами явления и в архитектуре ив градостроительстве можно определить лишь как «инварианты», т.е. еще без признаков перехода в новое качество.

Венцом же сближения с европейским архитектурным опытом должно было стать освоение классического античного наследия, с которым ассоциировалась столь заманчивая для Петра идея Третьего Рима и в чем виделась конечная цель процесса обновления(1). Однако русская общественность могла по-настоящему осознать эстетические и гуманистические ценности античного наследия лишь в век просвещения, ставшего кульминацией и финалом в его постижении.

1. См.: Лотман Ю., Успенский Б. Отзвуки Концепции Москва — «Третий Рим» в идеологии Петра Великого (К Проблеме средневековой традиции в культуре барокко) // Художественный язык средневековья. М., 1982.

Иными словами в суждении об этом переломном времени нельзя ограничиваться только Петровской эпохой. Запал созидательной ее программы был настолько велик, что для воплощения архитектурных и градостроительных предначертаний Петра I потребовались усилия еще нескольких поколений. Завершение начатого им эксперимента приходится на значительно отдаленное от Петровской эпохи время, а именно на вторую половину XVIII в., когда в России утвердилась культура Просвещения.

PDA-версия статьи Русская модель европеизации архитектуры

В условиях же XVII столетия начавшийся процесс европеизации русской архитектуры ограничивался только отдельными культурными очагами столичного уровня — царским домом, домом церковного владыки — патриарха Никона и домами представителей богатеющего торгово-промышленного сословия путем прибавления нового «западного» к своему «старому», тогда как архитектура отдаленных от центра самобытных культурных очагов, не затронутая процессом обновления, оставалась в своем прежнем состоянии, оппозиционном к художественному движению, наметившемуся в столице. Хотелось бы заметить, что и в раннепетровской Москве обновление поначалу выглядело лишь как «прибавление» нового европейского к своему старому, без попыток кардинального перерождения его. Но в дальнейшем делаются первые попытки утвердить европейское на новом месте с уходом на окраину города в район реки Яузы и Немецкой слободы, где уже было создано некое подобие «Европии»(2).

Стремление Петра вырваться к «Европии», опираясь на собственный и зарубежный архитектурный опыт, в Москве еще не дало перевеса в пользу нового и закончилось компромиссно. Переход к новому качеству оказался возможным лишь в ситуации Петербурга, где была сделана еще одна попытка создать европейское, но теперь уже на новом, совсем пустом месте, соотносимом не с Москвою, а с масштабами всей страны, поставив город на самой границе с Западом близ побережья Балтийского моря.

Поначалу использование здесь опыта организованного строительства городов XVII в. не увенчалось успехом. Петербург, сложившийся к 1712 г., когда он не был еще столицей, потом весь перестраивался руками иностранцев на «европейский манир». С этого момента и создалась угроза

2. См.: МусатовА. Градостроительное развитие Москвы Петровской эпохи: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1994.

полного разрыва с традицией. Но произошел ли полный разрыв с ней? Связь с традицией могла сохраняться теперь не на внешнестилевом, а на самом обобщенном морфологическом уровне, что собственно и показал дальнейший опыт строительства города, особенно к середине XVIII в., когда проблема стыка воспринятого европеизма с собственной традицией приобрели особую остроту.

По-своему эти проблемы решала в середине века первопрестольная Москва, адаптировав европеизмы в контексте собственной художественной традиции. Вместе с тем в ее исторической архитектурной среде по-прежнему давала о себе знать и ситуация «прибавления», когда новое строилось рядом со старым.

После застоя и оппозиции европеизму к середине века наметились сдвиги и в региональных архитектурных очагах страны, чему способствовала отмена петровского указа 1714 г. о повсеместном (кроме Петербурга) запрещении каменного строительства. Однако проникновение сюда архитектурных новаций осуществлялось не путем прямого контакта с европейским опытом, а опосредованно, через столичные центры, откуда эти новации поступали уже в адаптированном виде. Таким образом, Петербург и Москва брали на себя роль ретрансляторов европеизмов на все обширное архитектурное пространство страны. Причем обновление архитектурного языка здесь шло в основном за счет приятия мотивов новомодного архитектурного декора, в чей-то созвучного местному «узорочью» XVII в.

Но вплоть до середины XVIII столетия проникновение европеизмов в самобытные архитектурные очаги в целом не изменило картины. Исторически сложившаяся архитектурная среда в количественном отношении здесь еще преобладала. Соотношение нового и старого разрешалось в пользу традиции, за исключением, быть может, некоторых заново построенных городов-заводов и городов-крепостей(3).

Другая ситуация во взаимоотношении европейского с собственной архитектурной традицией начинает складываться во второй половине XVIII в., т.е. уже в пору утверждения Просветительства. Для Петербурга, строившегося на основе европейского архитектурного опыта, достижение конечной

Среди такого рода образований особенно характерен Оренбург,. основанный в середине XVIII и. См.:

Крашененинникова Н. Облик русского города XVIII века на примере Оренбурга // Архитектурное наследие - 24. М., 1976.

цели — воплощения идеи Третьего Рима в образе классического города стало закономерной стадией его дальнейшего развития без трагического разрыва со своим предшествующим архитектурным опытом, в котором уже была заложена возможность этой перемены.

Следующий шаг на пути к обновлению предстояло сделать и Москве, уже вкусившей за первую половину XVIII в. дозу европеизма. Начавшееся классическое обновление архитектурного лица города, регулирование его исторически сложившегося плана и застройки осуществлялось без ощутимого ущерба историзму и собственной традиции с сохранением характера его ансамбля и многих архитектурных достопримечательностей, хотя в общей массе новая классическая застройка количественно теперь преобладала. Именно в Москве, ревностной хранительнице собственных архитектурных традиций, складывается ситуация, входная с той, в которой окажутся исторические города всей остальной территории России в пору начавшейся их радикальной реконструкции, с внедрением регулярства и классической застройки. При этом важную роль сыграло государство, осуществлявшее все эти преобразования на местах декретированием сверху, т.е., как и при Петре I, волевым приемом. Однако развернувшаяся в невиданных масштабах перепланировка и перестройка старых ландшафтных городов столь радикальными методами создавала угрозу их исторически сложившейся архитектурной среде и разрыва с собственной градостроительной традицией, пока наконец не был найден компромисс между старым и новым. Все ценные архитектурные памятники включались в создаваемые классические архитектурные ансамбли, регулярная планировка трассировалась по старой, исторически сложившейся сети улиц. От искусственного геометризма планировки особенно пострадали так называемые малые города(4).

Обновление и здесь осуществлялось теперь в соответствии с классическими ордерными нормами, коснувшись не только декора, но и пластически-пространственной структуры зданий. В результате и в региональных градостроительных очагах произошло качественное перерождение их архитектурного лица и наметилась тенденция к равнению на столичный качественный уровень. Фотографии второй полови-

4. См.: Проскурякова Т. О преемственности в русском градостооигельстве второй половины XVIII в. // Архитектурное наследство — 33. М.,

ны XIX в. с видами провинциальных российских городов того времени дают нам убедительную картину произошедшего их перерождения с преобладанием не только каменной, но и деревянной классической застройки.

Таким образом, вслед за столицами идея Третьего Рима, распространяясь вширь, постепенно реализовала себя и во многих региональных архитектурных очагах страны, т.е. конечная цель обновления на путях европеизации и здесь была достигнута, хотя и со значительным отставанием.

Лишь в «далекой глубинке», не затронутой преобразованиями, традиция сохраняла себя целиком. Здесь она пребывала в резервации и при благоприятных условиях снова давала о себе знать, как это било, например, в середине XIX в., в пору обострившегося интереса к самобытности в архитектуре.