|
Так, знаменитая скульптурная группа Антонио Кановы «Амур и Психея»' была
спрятана в имении Спасское. Часть скульптуры, которая осталась в Архангельском,
была укрыта под полом Большого дома, а многие скульптуры зарыты в землю.
Остались на своих местах во дворце только картины очень большого размера.
Солдаты Наполеона нанесли немалый урон дворцу, а местные крестьяне, узнав,
что барин бежал, поделили хлеб из господских амбаров и выместили свою
ненависть к князю на барском доме. «В Архангельском неприятельская партия
стояла долго, но вышла; по выходе оных, как сказывают, свои крестьяне
в Большом доме побили зеркала, пилястры... Но богу благодарение пожара
не было и все строения целы. Из архангельских крестьян буйствуют много»,—доносил
управляющий.
После изгнания французов коллекции вернулись в усадьбу. Дольше всего пришлось
ждать подвод из Астрахани. Обоз, порученный князем крепостному архитектору
Ивану Бредихину, двигался медленно: после войны почти не осталось лошадей
и волов, дороги были занесены снегом. Из каждого города Бредихин должен
был посылать донесения князю о состоянии дорог и целости обоза. Путешествие
из Астрахани продолжалось почти полгода: лишь в июле 1813 года последние
подводы прибыли в усадьбу.
Весной 1813 года начались работы по ремонту дворца, и было продолжено
строительство в усадьбе. Прежде всего нужно было привести в порядок Большой
дом, сделать ряд изменений во внутренней планировке, приспособить часть
залов для развески картин. В связи с большим размахом работ в Архангельское
приглашаются московские архитекторы О. И. Бове, Е. Д. Тюрин, С. П. Мельников
и другие. Во всех новых работах принимает участие крепостной архитектор
князя Василий Яковлевич Стрижаков (1792—1819).
Роль Стрижакова в Архангельском после 1812 года была очень значительна.
Крепостной архитектор не только составляет сметы и работает по чужим чертежам,
но ряд построек создает самостоятельно. В 1815 году под его наблюдением
заканчивается ремонт дома, тогда же строятся переходы над колоннадами.
Через год Стрижаков уже занят новой работой—переделкой нескольких залов
дворца. Одновременно он трудится над устройством «подъемной машины» для
старого князя, которая приводилась в действие посредством ручных лебедок.
Среди работ Стрижакова нельзя не упомянуть о сооружении в 1817 году по
проекту С. П. Мельникова «каменных ворот с колоннами» и «кирпичным сводом
над проездом»—въездной арки, замкнувшей парадный двор. Вместе с работами
по Большому дому интенсивно ведется и другое строительство.
Наиболее интересной постройкой этого времени явилось здание театра. Участие
в строительстве театра было последней работой В. Я. Стрижакова. Огромное
напряжение не прошло для него даром. В 1819 году Стрижаков просит освободить
его «как по конторе, так и по всем заведуемым частям». От строительных
работ его отстранили, но приставили, «чтоб хлеб даром не ел», рыдавать
дворовым людям вино. В сентябре 1819 года Стрижаков умер от туберкулеза.
Когда оглядываешься на творческий путь Стрижакова, невольно приходят на
память судьбы других крепостных мастеров, отдавших годы жизни, свой труд
и талант усадьбе в Архангельском.
Особенно трагичной была участь лепщика Алексея Копылова. Доведенный до
крайности тяжелой работой и жестоким обращением, он вместе со смотрителем
дома Агеем Плохотниковым летом 1815 года сбросил в зал через световой
проем в куполе управляющего Дерусси. Это случилось в Овальном зале дворца,
где карниз и капители колонн были созданы Копыловым. Он умер в тюрьме.
На смену одним мастерам приходили другие. После смерти В. Я. Стрижакова
его ученики— крепостные архитекторы Иван Борунов, Андрей Бредихин, Лев
Рабутовский—под руководством Е. Д. Тюрина заканчивают надстройку «Каприза»,
сооружение павильона «Храм Екатерины» и другие работы.
Январь 1820 года надолго остался в памяти местных крестьян. Большой пожар
во дворце вызвал толки и в московских салонах. «Славное Архангельское
сгорело от неосторожности людей, а другие говорят, от скупости, потому
что для убережения картин и более дров, ведено было топить галерею стружками,—писал
современник.— Картины и библиотека только частью спасены...»
Пожар возник, по-видимому, на втором этаже, а затем охватил и весь дом.
Стояли большие морозы, и многие из окрестных крестьян, сбежавшихся тушить
пожар, сильно обморозились: пламя забрасывали снегом, через окна и двери
вытаскивали картины, скульптуру, мебель. Пожар нанес дворцу большой урон:
были уничтожены полы, рамы, двери, испорчены декоративные росписи, повреждены
картины, скульптура, мебель. Особенно пострадал второй этаж, погибли почти
все находившиеся там книги, мебель, фарфор. Всего сгорело около тридцати
картин, многие были сильно повреждены.
Весной пришлось начинать отделку дворца заново. «На приведение дома в
первобытное состояние теперь делаются подряды и надеяться должно отстроить
к следующей осени»,— писал управляющий. Руководил восстановлением дворца
Евграф Дмитриевич Тюрин. Был у него и помощник из крепостных — Иван Борунов.
Осип Иванов, построивший со своей артелью незадолго до этого театр, подрядился
«в... селе Архангельском исправить ныне там обгоревший дом плотничною
работой...».
В Купавне, где у князя работало немало первоклассных мастеровых, изготовляется
новый паркет для дворца. Набирали паркет столяр Василий Жигальцев, крепостной
некоего помещика Жукова, и московский мещанин Николай Семенов.
Другой московский мастер — Иван Лазарев — делал заново почти все лепные
работы, а мраморщик Савелий Меркулов занимался изготовлением колонн и
пилястр из искусственного мрамора. Этот материал широко применялся при
отделке богатых дворянских домов того времени. Изготовляли искусственный
мрамор из гипса высокого качества. В пластичную гипсовую массу добавляли
красители, раствор перемешивали и слоями наносили на поверхность стены
или колонны. В результате получались причудливые вкрапления, разводы,
прожилки. Поверхность тщательно полировалась, и нередко искусственный
мрамор превосходил по красоте природный.
Одновременно с русскими мастерами во дворце работали итальянские мраморщики,
жившие в России,— Жевани и Пенно. Новые двери, рамы и сосновый паркет
для второго этажа изготовляли, по-видимому, вольные столяры Самсон Никитин
и Иван Кутанин. Около сорока изразцовых печей и шесть декоративных каминов
сложил во дворце печник Иван Башарин. Штукатурные и каменные работы выполняли
Яков Косарев, Михаил Грибанов и Никита Грязнов.
Можно назвать еще много имен вольных и крепостных мастеров, участвовавших
в восстановлении дворца после пожара.
«Книга по строению Архангельского Большого дома за 1820 год» изо дня в
день подробно фиксирует происходящее: «выдано мраморщику Савелью Меркулову—сто
рублей, лепщику Ивану Лазареву за коринфические капители, карниз... модальоны
выдано... 200 рублей» и т. п. В общей сложности ремонт дома обошелся в
135 тысяч рублей.
После пожара залы дворца были заново расписаны во вкусе позднего классицизма.
В Архангельское были приглашены живший в Москве французский живописец
Никола де Куртейль и два других менее известных мастера — Колумбии и Рунжи,
работавшие во дворце «со своими людьми»—подмастерьями или учениками. Не
исключено, что в этой работе принимали участие и крепостные живописцы.
В 20-х годах XIX века окончательно складываются интерьеры дворца, в основном
сохранившиеся до наших дней.
Ансамбль получил свое окончательное завершение после перестройки террас
парка, которая проводилась архитектором В. Г. Дрегаловым в 1829—1830 годах.
В. Г. Дрегалов переделал подпорные стены верхней и нижней террасы, построил
над обрывом к Москве-реке две беседки и новые оранжереи.
Так в течение полувека трудом нескольких поколений была создана эта усадьба,
которая, по словам известного литератора того времени Нестора Кукольника,
«более походит на царское, нежели на боярское поместье». Восхищаясь Архангельским,
он не обошел молчанием и тех, кому усадьба была обязана своим существованием.
«Скажем только,—пишет Н. Кукольник далее,—что при князе Н. Б. Юсупове
триста душ исключительно предназначены были для содержания чистоты и порядка
в этой истинно римской вилле».
После смерти старого князя в 1831 году наследники уделяют Архангельскому
значительно меньше внимания. Отсюда в петербургский дворец Юсуповых вывозятся
многие произведения живописи и скульптуры, закрываются «живописное заведение»
и фарфоровый завод, распускаются крепостной оркестр и труппа театра, идет
на продажу знаменитый ботанический сад.
Начавшийся упадок Архангельского отметил молодой А. И. Герцен, приезжавший
сюда в .1833 году с Н. П. Огаревым и группой товарищей по университету.
«Бывали ли вы в Архангельском? — писал он позже.— Ежели нет, поезжайте,
а то оно, пожалуй, превратится в фильятурную фабрику или не знаю во что,
но превратится из прекрасного цветка в огородное растение».
В начале 40-х годов Архангельское теряет свое значение художественного
центра. Многих крепостных мастеров переводят на оброк в другие имения
Юсуповых. Усадьба значительно реже служит владельцам летней резиденцией,
и, хотя часть коллекции оставалась здесь, Архангельское уже не привлекало
к себе большого внимания.
В 1900-х годах последние хозяева делают попытку вновь сделать Архангельское
популярным.
|
.
страницы: |
