|
Вместе с аристократами сюда приглашаются известные представители творческой
интеллигенции России—живописцы К. Маковский, В. Серов, А. Бенуа, архитектор
Р. Клейн, талантливый пианист К. Игумнов и другие. К этому времени убранство
парадных залов во многом изменено в угоду новым вкусам. Залы дворца, за
исключением росписей, значительно утратили характер классицистского интерьера
20-х годов XIX века.
Только после Октябрьской революции и создания в усадьбе музея начались
работы по воссозданию интерьера; сюда были возвращены многие произведения
живописи, восстановлено убранство библиотеки, сделано многое для того,
чтобы вернуть Архангельскому то, что составляло его славу как замечательного
памятника русской и мировой культуры,
ДВОРЦОВО-ПАРКОВЫЙ АНСАМБЛЬ
В Архангельском сады, чертоги и аллеи
Как бы творение могущей некой Феи...
А. Воейков
Дворцово-парковый ансамбль в Архангельском, основные элементы которого
сложились на рубеже XVIII и XIX столетий, возник в период расцвета архитектуры
классицизма.
Возникновение классицизма в России было тесно связано с просветительскими
идеями гражданственности и гуманизма, воодушевляющими передовых русских
людей того времени, с подъемом национального самосознания, развитием экономики,
науки и культуры. Классицизм на долгое время стал формой творческого восприятия
античности, в которой он черпал основные понятия о красоте и художественном
порядке.
Это нашло свое выражение в облике дворянских усадеб конца XVIII—начала
XIX века. При всем многообразии архитектурных замыслов, расположения и
размеров усадеб они имели общие принципы построения ансамбля. Одним из
таких принципов, основанном на строгой логике архитектуры классицизма,
стало четкое осевое построение всего комплекса. Регулярность и симметрия
в размещении основных построек, сдержанность и строгость внешнего облика
зданий тем не менее не делали усадьбы чопорными и скучными. Наоборот,
гармонично связанные с окружающей природой, они пленяли своей красотой
и лиризмом. Все это в полной мере можно отнести и к Архангельскому.
Традиционной аллеей, которая с московской дороги через рощу вела гостей
во дворец, открывается въезд в усадьбу. Кроме нее с востока и запада в
Архангельское шли две другие, обсаженные липой дороги, но главная перспектива
имеет особое назначение парадного въезда, откуда открывается вид на Большой
дом.
В старину, когда дорога в Москву проходила иначе, «императорская аллея»,
как ее называли в начале XIX века, обладала еще большей протяженностью
и была началом центральной оси, вокруг которой строился весь ансамбль.
Миновав заставу в виде колонны со щитом и надписью «Село Архангельское»
(такие не сохранившиеся до наших дней заставы стояли на каждой дороге
у въезда в усадьбу), путник еще издали замечал над кронами старых деревьев
изящную башенку—бельведер, который завершался высоким шпилем и придавал
дворцу высоту и стройность.
Облик дворца раскрывался перед путником не сразу. Аллея, обсаженная сосной,
березой и елью, незаметно поднимается в гору, затем начинается легкий
спуск, и постепенно перед глазами вырастают придворцовые флигеля с массивными,
напоминающими триумфальную арку воротами, в проеме которых виден портик
дворца.
Парадный двор—обязательная часть почти каждой усадьбы того времени—по-своему
интересен в Архангельском. Замкнутое пространство двора с красочной клумбой-цветником
в центре опоясано мощными колоннадами и благодаря этому производит торжественное
впечатление. Чтобы усилить этот эффект и связать воедино колоннады с въездной
аркой, на стенах каменных кулис, закрывающих фасады флигелей со стороны
двора, была создана живописная декорация, изображавшая колоннаду, которая
как бы продолжала реальную.
Въездная арка и флигеля замыкают двор, поэтому фасад дворца раскрывается
только вблизи. Двухэтажный каменный дом—центр всего ансамбля. В нем все
.хорошо: и строгий портик над низким крыльцом, освещенным в сумерки старинными
фонарями, и гладкие стены с высокими окнами первого этажа, обрамленными
белокаменными наличниками, и стройный бельведер, с которого одним взглядом
можно окинуть усадьбу и проследить ее планировку.
Колонны портика, наличники окон и белокаменный пояс, который отделяет
первый этаж от второго,— это все, что украшает главный фасад дворца.
Боковые фасады богаче и живописнее. Здесь три стоящих близко друг к другу
портика подчеркивают разнообразие масс и объемов здания. Небольшие колонны
двух крайних портиков обрамляют двери, выходящие на боковые крылечки,
которые украшены мощными фигурами мраморных львов. Портик в центре поднимается
до самой крыши, и его колонны подчеркивают основную часть бокового фасада.
Колонны украшают и южный, парковый фасад дома, хотя здесь они имеют лишь
декоративный характер. Отступая от стены на две трети объема, они обрамляют
овальный выступ, который акцентирует центр паркового фасада дворца. Эта
полукруглая часть фасада с куполом и застекленными дверями, ведущими в
парк, чем-то напоминает большую парковую беседку и смягчает присущую дворцу
строгость. В целом внешний облик дворца сохраняет черты архитектуры раннего
классицизма.
Стремление создать летний, органически связанный с природой загородный
дом определяет и внутреннюю планировку здания. Когда вы с прямой, как
стрела, аллеи, минуя парадный двор, войдете в вестибюль, то сразу заметите,
что через аванзал и выходящие в парк двери Овального зала дом просматривается"
насквозь и центральная дорожка верхней террасы парка точно продолжает
линию въездной аллеи.
Если из Овального зала—центра композиции Большого дома—бросить взгляд
в любой конец анфилады, то опять перед вами зеленой стеной встанут деревья
парка, и вы снова увидите, что и отсюда дом просматривается насквозь.
Вы идете по длинному ряду парадных залов, меняются размеры, цвет и убранство
комнат, но неизменным остается только одно—обилие окон и застекленных
дверей, в которых мелькает или панорама парка, или его отдельные уголки,
или, наконец, окруженный зеленью парадный двор. Это ощущение полного слияния
архитектуры и природы особенно сильно летом, когда в парк открыты двери
и окна. Дворец стоит на очень низком белокаменном цоколе, и только несколько
широких ступеней отделяют вас от зеленой глади газонов, которые по террасам
каскадами спускаются вниз, к уходящим вдаль лесам за Москвой-рекой. Близость
парка чувствуется всюду; там, где нет прямой зрительной связи с парком,
она создается иллюзорно. Так, в Парадной столовой, в проеме, ведущем в
буфетную, будто сквозь окно виден пейзаж, мастерски созданный рукой живописца.
Очень яркое впечатление производит парк в летний солнечный день, когда
особенно ощутим контраст между красотой, созданной рукой человека, где
царит безупречная геометрия прямых линий аллей и скульптуры, и скромными
видами полей, рощ и лугов Подмосковья. Вид на парк от южного фасада Дворца
захватывает еще и потому,. что бесконечная перспектива открывается перед
вами сверху, со склона холма.
В целом место, выбранное для разбивки парка, оказалось очень удачным и
во многом облегчило задачу садового архитектора.
Регулярная часть парка в Архангельском для конца XVIII века необыкновенно
велика и нарядна. Террасы, подобные тем, которые мы здесь видим, устраивались,
как правило, в итальянских садах эпохи Возрождения, при разбивке их на
склоне. Этот прием был использован и в «подмосковной» Н. А. Голицына.
Строгая композиция парка, боскеты, партеры, симметрично расставленные
скульптуры, фигурная стрижка деревьев — все это черты, присущие регулярному,
или французскому, парку. В начале XIX века регулярная часть была окружена
живописными пейзажными рощами, носившими романтические названия—Аполлонова,
Малиновая, Магометова и т. д.
Таким образом, парк в Архангельском, который по композиции и гармонической
красоте своей почти безупречен, отразил в себе вкусы разных эпох и влияние
различных традиций. Но это не было слепое копирование известных европейских
образцов. Перед нами одно из лучших произведений садово-паркового искусства
России конца XVIII—начала XIX века, творение национальное, прочно связанное
с русской природой, в котором отразились черты высочайшей художественной
культуры того времени.
Верхняя, или малая, терраса парка, примыкающая к дому, делится центральной
дорожкой на два небольших симметричных партера. Она была создана на той
самой площадке, где когда-то стоял голицынский дом 30-х годов XVIII века.
Параллельно центральной оси верхней террасы, которая выделена стоящими
по краям ее парными гермами, справа и слева проходят две боковые дорожки.
Гермы изображают античных богов.
Особое место среди декоративной скульптуры верхней террасы занимает группа
«Геркулес и Антей»—монументальное воплощение замысла великого Микеланджело.
В XVII веке -римский скульптор Стефано Мадерна воспроизвел в терракоте
пропавшую позже восковую модель Микеланджело. В начале XVIII века терракота
С. Мадерна попала в Россию, а в конце столетия она послужила образцом
для монументальной мраморной скульптуры, выполненной, возможно, в мастерской
знаменитого русского скульптора М. И. Козловского. |
.
страницы: |
,
ссылайтесь... 
