|
За более чем полувековой период существования метро мы привыкли к нему,
но, став уже будничным транспортом, оно но теряет своей былой репутации
«чуда» - чуда техники и чуда искусства.
Художественный авторитет метростроения завоевывался в 30-е годы, в пору
сооружения линий и станций первых очередей. Впечатление, производимое
на людей «подземными дворцами» было столь ошеломляющим, что пуск первой
очереди связывался с наступлением новой «метрополитеновой эры», когда
вместе «с городом совершенствуются и люди, которые в нем живут». Для жителя
Москвы - от мала до велика - метро стало критерием и эстетических оценок,
и чувства патриотизма. «Может, тебе еще и метро не нравится?» - резко
тогда ставился вопрос о вкусах. Престиж метро подкреплялся широко публикуемыми
в печати откликами известных ученых, мастеров искусства, политических
деятелей, высоких иностранных гостей./ Вот как пишет о метро, среди прочих
впечатлений о Москве Лион Фейхтвангер: «...средства сообщения работают
хорошо, и наивная гордость местных патриотов к их метрополитену вполне
обоснована: он действительно самый красивый и удобный в мире». Юлиус Фучик
помещает в чехословацкой газете «Руде право» в 1935 году очерк «Краткая
история московского метро», а американский инженер-консультант Джон Морган
тогда же издает в Советском Союзе брошюру «Московский метрополитен лучший
в мире».
Под воздействием магии завоеванного в 30-е годы авторитета все последующие
этапы строительства и художественного оформления метро воспринимались
как безусловная данность. Например, кольцевая линия, последний участок
которой был сдан в 1954 году. Нельзя сказать, чтобы все станции неизменно
удостаивались похвалы. Какие-то и порицались в печати за отдельные недостатки.
Но, если и возникали сомнения в общей направленности художественного развития
метростроения, то его концепция не пересматривалась. Более того, среди
прочих архитектурных объектов именно станциям метрополитена традиционно
предписывалась наиболее репрезентативная роль. Уникальность общественно-социальной
и эстетической значимости образов метро не была оспорена ни официальной
критикой, ни обыденным сознанием. Отношение москвичей к архитектуре метро
«не подвержено изменениям примерно так же, как, скажем, к любимой вещи,
которая некогда была заведена как праздничная и уже долгие годы продолжает
ею оставаться».
Даже когда в конце 50-х годов была резко осуждена «роскошь» послевоенного
строительства и станции метро стали упоминаться в художественно-критической
периодике в качестве примеров декоративных излишеств, в целом архитектура
метрополитена осталась как бы вне научно-теоретической ревизии. Ответом
архитекторов-практиков на уроки критики был мгновенный и полный отказ
от всякой художественности в метро - новые станции стали наглядным воплощением
эстетики функционализма и «прямого угла». Уже через четыре года после
сооружения последнего участка «пышной» кольцевой линии и всего через год
после сдачи достаточно щедро декорированных станционных залов «Фрунзенской»
и «Спортивной», то есть в 1958 году, введены в эксплуатацию первые станции
наиболее аскетичной, если не сказать резче, - бедной Филевской линии.
Но что касается теоретического обоснования поворота в метростроении, а
также пересмотра итогов длительного периода монументально-репрезентативного
проектирования, то это не становилось предметом специальных размышлений.
Казалось бы, именно сейчас, в момент провозглашения приоритета функции
в архитектуре - должна наступить пора осмысления самой «функциональной»
ветви архитектурного строительства. Казалось бы, наконец приспело время
глубоко вдуматься в самое природу и специфику транспортного зодчества
и, переосмыслив весь предшествующий опыт, попытаться сформировать его
концепцию...
Но этого не произошло. И позже, на протяжении 60-х и 70-х годов, когда
один за другим вводятся в строй участки новых метродорог, когда к середине
70-х намечаются заметные сдвиги в проектировании станций, интерес к художественному
облику метро как бы совсем иссякает. Вернее, оно по-прежнему остается
предметом гордости москвичей и объектом экскурсионных показов, репродуцируется
в открытках и рекламных путеводителях, но не исследуется ни с точки зрения
его особой специфики, ни с точки зрения его места в истории советского
искусства.
И только в 80-е годы, в связи с 50-тилетним юбилеем московского метростроя
и метрополитена, вспыхивает исследовательский интерес к метро как к особому
и дискуссионному архитектурно - художественному объекту. Появляется ряд
интересных работ, далеких от традиционного консерватизма в понимании социальной
и художественной роли метро в жизни Москвы и всей страны, рассматривающих
его эстетику в тесной связи с его транспортной функцией, изучающих «мир
метро» как сложный историко-культурный комплекс. Настоящее издание стоит
в одном ряду с этими работами, но представляет исследуемый материал более
широко и многогранно. Альбом содержит, кроме вступительной статьи и иллюстраций,
воссоздающих современный облик станций, два публикационных раздела - документальный
и мемуарный, которые сопровождаются исторической фотохроникой, а также
воспроизведением подготовительных рисунков, эскизов, проектов. Автор благодарит
всех, кто предоставил уникальные материалы из своих архивов и принял участие
в создании книги, поделившись своими воспоминаниями и размышлениями. Автор
также выносит благодарность сотрудникам Музея архитектуры им. А.В.Щусева
и Музея московского метрополитена за оказанную помощь в составлении иллюстративного
ряда альбома.
История московского метрополитена началась задолго до его открытия. Один
из самых населенных городов Европы, Москва еще на заре века почувствовала
необходимость развития так называемых «внеуличных железных дорог». Ответом
на эту поставленную самой жизнью задачу был целый ряд интересных проектов.
Они появлялись один за другим, предлагая строительство либо эстакадных
линий, либо тоннелей.
Первый из этих проектов, разработанный Антоновичем, Голоневичем и Дмитриевым
в 1901 году, предусматривал сооружение круговой эстакады по Камер-Коллежскому
валу с двумя диаметрами, соединяющими Преображенскую заставу и Новодевичий
монастырь, а также Серпуховскую заставу и Петровский парк. Второй проект,
представленный через год инженером Балинским, предполагал связать Тверскую
заставу с Замоскворечьем тоннелем и эстакадной линией, проходящей через
центр города. Этот проект рассматривался на заседании Московской городской
думы, где было решено: ввиду того, что устройство в Москве «внеуличных
дорог является преждевременным как не вызываемое насущными потребностями
населения», «господину Балинскому в его домогательствах отказать». Постановление
городской думы было «подогрето» страхами московского духовенства: «Возможно
ли допустить эту греховную мечту? Не унизит ли себя человек... спустившись
в преисподнюю? А что там есть, ведает один бог, и грешному человеку ведать
не надлежит».
Проекты следующего этапа развития инженерной мысли в области метростроения,
казалось, были ближе к практическому осуществлению. В 1911 году городской
управой, а затем и городской думой рассматривалось, как вполне реалистичное,
предложение о строительстве трамвайного тоннеля под Лубянским проездом,
Ильинкой и Красной площадью, который впоследствии должен был стать частью
сети будущего метрополитена. Эта сеть включала в себя три диаметра: от
Каланчевской площади до Смоленского рынка; от Покровской заставы до Тверской
заставы; от Виндавского (ныне Рижского) вокзала до Серпуховской площади.
Проект инженера Кнорре, выдвинутый в 1912 году, предполагал сооружение
двух очередей: сперва радиальной (от центра до соединительной ветви между
Октябрьской и Курской железными дорогами), а затем кольцевой - по Садовому
кольцу.
В силу экономической несостоятельности города, а также в связи с началом
Первой мировой войны ни один из проектов не был принят к осуществлению.
Но опыт не прошел даром, и в ходе развития всех этих инженерных предложений
осмыслялись типы метродорог, а также способы производства работ. На первоначальном
этапе строительства метро проектные материалы оказались ценным подспорьем
для Метростроя.
Решение о необходимости сооружения метрополитена созрело в начале 20-х
годов. К тому времени Москва, имеющая плохое транспортное сообщение, по
подвижности населения обогнала все города мира. Вот как живописуют жизнь
московской улицы И.Ильф и Е.Петров: «По тротуарам и мостовым, в самых
различных направлениях, вправо, влево, вперед, назад, вкривь и вкось,
налетая друг на друга, бегут люди. Впечатление такое, будто беспрерывно
ловят вора. И только присмотревшись замечаешь, что никто никого не ловит,
а все заняты своими делами. ... В общем на улице происходит то, что официально
называется «час пик». Великое множество людей и всем надо немедленно куда-то
ехать».
Такой представала Москва в своем повседневном бытии на карикатурах, в
кадрах кинохроники, в сатирической литературе. Была в это же время литература
другого рода, описывавщая романтический образ города будущего. В урбанистических
идеях 20-х годов одно из главнейших мест занимал транспорт. В ряду его
грядущих видов назывались автомобили, электричка, винтовой трамвай, движущиеся
тротуары, дирижабли и, конечно, метрополитен. «В почти фантастическую
силу транспорта верили в ту пору все... надеялись на то, что в воспитании
нового горожанина решающую роль сыграют радио, телевидение, а более всего
мчащиеся по путям на железобетонных столбах электропоезда «наземки», скоростная
«подземка», управляемые аэростаты с «колоннами-пристанями», «самодвижущиеся
тротуары», «таксомоторы» и даже «вращающиеся эллинги».
|
.
страницы: |
,
ссылайтесь... 
