 |
 |
Английская
литература рубежа XIX - XX веков: Томас
Гарди и Роберт Люис Стивенсон
Глава 2. Роберт Люис Стивенсон
2.1.
Принцип «мужественного оптимизма» в жизни Р.Л. Стивенсона как основа
неоромантической концепции его творчества
Не только
книги, почти в равной мере и биография Стивенсона способствовала его
популярности. Цельность характера, мужество поведения, необычность
фона и обстановки, в которой оказывался Стивенсон, драматизм судьбы
- все волновало воображение. Имя писателя сопровождали легенды. Его
жизнь представлялась, как и книги его, то совершенно открытой, вполне
доступной пониманию, то таинственной, не вдруг легко объяснимой. Бродили
слухи, складывались разноречивые мнения, и одни и те же биографические
факты являлись на печатных страницах то в розовом, то в черном свете.
В 1901 году Уильям Хенли, некогда заметный и влиятельный литератор,
бывший друг и соавтор Стивенсона (совместно ими написано несколько
пьес), заявил во всеуслышание, что созданные семейным кругом представления
о Стивенсоне сильно приглажены, что он вовсе не был «ангелом с засахаренными
крылышками». Не суть самих слов, в большей степени акцент, с которым
они были произнесены, подстрекнул другую крайность, задал тон, породив
страсть и стиль сенсационно-»разоблачительного» толкования Стивенсона.
Отношения между Хенли и Стивенсоном - тема сложная; все же можно напомнить,
что в их дружбе давно обозначилась трещина. Хенли дал повод к затяжной
ссоре, виной тому был его характер, писательские наблюдения над которым
отразились в знаменитом персонаже «Острова Сокровищ» Джоне Сильвере.
Двухтомная биография Стивенсона, написанная его двоюродным братом Грэхэмом
Бэлфуром и появившаяся год спустя, не разъяснила сомнений и не внесла
умиротворения. Теперь читатель мог вооружиться новыми сведениями, и
все же было заметно, что автор «Жизни Роберта Луиса Стивенсона» сэр
Грэхэм Бэлфур урезывает факты и оставляет недомолвки. После смерти
в 1914 году жены писателя, Фанни Стивенсон, на аукционе в Нью-Йорке
пошли с молотка его письма, разные рукописи, возбудившие естественный
интерес и понятное любопытство. В недремлющих очах «разоблачителей»
зажегся лихорадочный огонек, и начали являться статьи и книжки, «проясняющие»
портрет Стивенсона. Обрывочные сведения и намеки служили основанием
для решительных выводов и широких концепций. Критическая мысль вертелась
вокруг нескольких «проблем» интимного свойства, извлеченных из туманных
лет стивенсоновской юности. Больше всего горячила страсти неясная история
отношений Стивенсона к Кэт Драммонд, юной певичке из ночной таверны.
Будто бы он горячо полюбил обесчещенную девушку, тяготившуюся предосудительным
ремеслом, собирался жениться на ней, но отцовский ультиматум заставил
его капитулировать. Как это было и что именно было, до сих пор остается
неясным. Ничто, однако, не помешало представителям стороны, действовавшей
под девизом «Стивенсон не был ангелом», широко обсуждать его нравственный
облик, суть его характера и литературной позиции. О крикливо-сенсационном
свойстве наиболее рьяных выступлений этого толка может дать представление
хотя бы заголовок статьи Джорджа Хеллмана «Стивенсон и проститутка»,
опубликованной в журнале «Америкэн Меркюри» (1936). «Проблема» Лу Стивенсон
- Кэт Драммонд определила сюжет ремесленного «любовного» романа (1927)
Джона А. Стюарта, автора двухтомной биографии писателя (1924), «критической»,
как подчеркнуто в подзаголовке. Особые усилия к тому, чтобы обесславить
и принизить Стивенсона, приложив Е. Ф. Бенсон, сын архиепископа кентерберийского,
в своем язвительном выступлении «Миф о Роберте Луисе Стивенсоне» на
страницах журнала «Лондон Меркюри» (июль - август 1925 года). Отзвуки
этой полемики слышны до сего времени, хотя страсти давно утихли. Еще
можно видеть вялые круги от шумного всплеска, произведенного «иконоборцами»
в 20-30-е годы, и в то же время еще держится традиция дидактико-романтического
толкования стивенсоновской биографии. Каким бы ни был шум, поднятый
вокруг Стивенсона в 20-е и 30-е годы, его последствия выражаются не
одними минусами. Критическое отношение к моделям приглаженного Стивенсона
сменило тон и стиль и в книге Мальколма Элвина «Странный случай с Робертом
Луисом Стивенсоном» (1950), приняло вид серьезного и обдуманного обсуждения
спорных вопросов. Появление новых материалов о Стивенсоне, возросший
интерес к нему, потребность истины вызвали необходимость углубленного
изучения его жизни и творчества. В 1951 году вышло большое исследование
жизни Стивенсона - книга Дж. Фернеса, эпиграфом к которой автор поставил
слова из последнего монолога шекспировского Отелло: «Скажите обо мне
то, чем я на самом деле являюсь. Ничего не смягчайте, ничего не припишите
по злобе». Эта книга - первый обстоятельный свод обширного материала
и основательная попытка разобраться как в сути дела, так и в частностях,
не подменяя одно другим и не смягчая произвольно акцентов. В 1957 году
Ричард Олдингтон, талантливый писатель и знаток литературы, выступил
с книгой о Стивенсоне. Живое исследование писателя о писателе всегда
представляет интерес, а в условиях, когда возникает необходимость сказать
смелое и решительное слово в защиту честного имени и доброго дела,
этот интерес приобретает принципиальное значение. Тон и дух убежденного
достоинства, с каким рассуждает Олдингтон, мысль и слово опытного человека
и профессионала высоко поднимают его книгу над многими произведениями,
перегородившими колючим частоколом путь к живому Стивенсону. Название
книги Олдингтона «Портрет бунтаря», как и монографии Фернеса «Плавание
против ветра», выражает суть их представлений об авторе «Острова Сокровищ»,
его жизненной и творческой позиции. Роберт Луис Стивенсон - романтик,
вполне убежденный и вдохновенный, сам выражение и пример провозглашенных
им принципов, но романтик особого склада, не столько сторонник, сколько
противник романтизма начала прошлого века, тех его идей и настроений,
которые исходили от эгоцентрического индивидуализма, лишь себе желавшего
воли. Стивенсон - основоположник, теоретик и ведущая фигура английского
романтизма последней четверти XIX века, значительного литературного
направления, которое принято называть неоромантизмом в отличие от романтизма
первых десятилетий века. Самым значительным неоромантиком, помимо Стивенсона,
был Джозеф Конрад. Противодействие духовной инерции, потребность самостоятельности,
бунт против нравственного шаблона и бытовой условности сказались у
Стивенсона рано и послужили толчком для его романтических исканий.
Едва он стал литератором, как выразил озабоченность кризисными явлениями,
эстетскими и упадочническими настроениями. К сожалению, все мы в литературе
играем на сентиментальной флейте, и никто из нас не хочет забить в
мужественный барабан, сказал он на страницах очерков «Путешествие внутрь
страны», изданных в 1878 году. В этих словах сожаление соединяется
с отчетливым пожеланием. В статье «Уолт Уитмен» та же беспокоившая
Стивенсона мысль представлена уже как личная установка, принятая на
себя задача и широкий призыв: «Будем по мере сил учить народ радости.
И будем помнить, что уроки должны звучать бодро и воодушевленно, должны
укреплять в людях мужество». Принцип мужественного оптимизма, провозглашенный
Стивенсоном в конце 70-х годов, явился основополагающим в его программе
неоромантизма, и он следовал ему с убежденностью и воодушевлением.
Особым смыслом в этой связи наполняется предпочтительный интерес Стивенсона
к молодому возрасту: герои Стивенсона, всех его знаменитых романов
- юноши или совсем еще молодые люди. Подобное пристрастие вообще свойственно
романтизму. У Стивенсона увлечение временем юности приходится на «конец
века», протекает в кризисные для Англии десятилетия и по одной этой
причине, как проницательно заметил видный писатель Генри Джеймс, обретает
философский смысл. Автор «Острова Сокровищ» ценит здоровую юность,
смотрит на мир как бы ее глазами, широко открытыми и ничем не замутненными.
Не расслабленное и болезненное, а жизнелюбивое, яркое мироощущение
здоровой юности передает он в своих книгах, помещая юного героя в среду
отнюдь не тепличную, сталкивая его при посредстве увлекательного сюжета
с чрезвычайными обстоятельствами, требующими напряжения всех сил, энергичных,
самостоятельных решений и действий. «Я пришел к его порогу почти что
нищим, почти ребенком, и чем он встретил меня? Коварством и жестокостью»
- вот ситуация, в которой оказывается с первых самостоятельных шагов
бездомный сирота семнадцатилетний Дэвид Бэлфур, герой романов «Похищенный»
и «Катриона». Неопытный и благодушный, влекомый радужной надеждой,
он сразу, без психологической подготовки или передышки, без предупредительных
знаков с чьей-либо стороны сталкивается с насилием и злобным коварством.
Вполне возможно было ожидать духовного потрясения, неизгладимой обиды,
растерянности. Ничего подобного со стивенсоновским романтическим героем
не происходит. Следует совсем иная реакция, и потому прежде всего,
что при всей приподнятости и беззащитности его романтического воображения
он не страдает эгоцентризмом и не мучается болезненной рефлексией.
Раздумье Дэвида Бэлфура о трагическом положении тут же перебивается
энергичной мыслью: «Но я молод, отважен...» Дэвид Бэлфур рассуждает,
как юный Робинзон Крузо, очутившийся на необитаемом острове. Это сопоставление
возникает невольно, его подсказывает и сам автор, когда его герой попадает
на дикий, безлюдный островок.
|
 |
