Елена растерянно переставляла чашки на столе, ожидая, пока вскипит чайник, и раскладывала по вазочкам вишневое варенье в угощение нежданному гостю, а Митя рассуждал о каких-то не известных ей людях, о своем начальнике и сотрудниках. Митя работал неизвестно кем в конторе, которая занималась неизвестно чем, из его рассказов явствовало только, что фирма ничего не производит, ничего не продает, ничего не покупает, ни от кого не зависит и ничего не значит, а он сидел там с утра до вечера за компьютером и два часа в день выстраивал шарики по пять штучек в ряд, после чего они исчезали, принося ему десять очков, еще два часа играл в преферанс, полтора часа курил, пил кофе и читал газету или детектив, еще полчаса слушал и рассказывал коллегам анекдоты, а уж все оставшееся время безраздельно посвящал уничтожению свирепых монстров, бродя по виртуальным коридорам весь окровавленный и до зубов вооруженный. Примерно такими же общественно полезными делами занимались и остальные работники почтенного предприятия, и как, за счет чего, а главное, зачем оно существовало и процветало, что ни год набирая специалистов на конкурсной основе, оставалось загадкой для всех, кто по наивности задавался таким вопросом.

Что касается Мити, то все сходились во мнении, что именно на такой работе его таланты находят себе лучшее применение.

Рассказать ему? О всей его покладистости, невыразительности, обыкновенности? О том, что от одного вида его, такого положительного и заурядного, хочется бежать куда глаза глядят? Это жестоко, конечно. Но в эту минуту Елена едва могла его терпеть, а он, казалось, ничего не замечал. Вдобавок пустился в признания:

-Я понимаю, Леночка, ты меня не любишь. Никогда не любила. И вряд ли полюбишь. Так уж сложилось. Исторически, можно сказать. Но из-за этого ты меня недооцениваешь. И переоцениваешь себя...

Подавив вздох, она отвернулась к окну. Там с ветки на ветку карабкался драный кот с порочными глазами русалки.

-Митя, мы с тобой знакомы уже лет десять. – Елена старалась говорить ровно. – Если я тебе нравлюсь, то почему все это время, вместо того, чтобы увлечь меня, поразить, свихнуть мое воображение какими-то поступками, словами, ты утюжишь мне нервы и разводишь домотканную психологию?.. И такая, видите ли, я, и разэтакая... Я же к тебе не лезу со своим психоанализом?..

Митя потерянно молчал.

-Ладно, - сказала Елена. – Извини, не хотела.

Вместо ответа Митя внезапно стукнул кулаком по столу.

-Ты!.. Ты...

Он опрометью кинулся к дверям и выскочил в коридор. Она проводила его недоуменным взглядом. Экий отколол кунштюк... И чай не успел остыть...

С исчезновением Мити всякая память о нем испарилась.

-Здравствуйте, садитесь, - Елена Алексеевна вошла в класс. Как обычно, спокойной походкой.

Она всегда так входила, даже если опаздывала. Даже если до самой двери мчалась сломя голову. Не позволяла себе вносить в класс посторонние эмоции. Вот и сейчас, все проблемы, едва вошла, остались за дверью.

Ее ждут тридцать гавриков. Тридцать пар глаз. Но сегодня в классе что-то не то. Кто-то отводит взгляд, кто-то, напротив, уставился с вызовом.

Света Петракова. Закрыла лицо ладонями. Плечи подрагивают.

Елена обернулась на доску и увидела наспех накаляканую рожицу с косичками и надпись: «Петракова дура!»

Каждый раз что-нибудь да учудят. Словно специально, в качестве испытания для нее. И ты дергайся: как поступить? ««Так, кто написал?!» – Грянуть с порога. Воззвать к совести, пристыдить? Потребовать у класса немедленной выдачи преступника? Прочитать отвлеченную лекцию о том, как легко словом можно поранить ближнего? Нет, все не годится».

Еще раз обвела взглядом класс. Андрей Савченко хмуро глядит в окно. Костя Васильев схоронился за раскрытым учебником, судя по всему, доволен происходящим. Маша Шипова скривила губы. Сейчас встанет и расскажет учительнице, кто и почему. Только пожелай.

-Светлана, - Елена Алексеевна мягко обратилась к Петраковой, – я вижу, тебе сегодня признались в любви.

Света отняла руки от лица. Так и есть, глаза заплаканные. Но в них – вопрос.

-Это, конечно, не самый лучший способ объясниться любимой в нежных чувствах, - произнесла Елена Алексеевна в пространство. – Зато самый прямой. Для тех, кто понимает.

По классу прошел смешок. Ребята стали оборачиваться на Андрея. Савченко покраснел до корней волос, ему тяжело, но он по-прежнему с преувеличенным вниманием изучает школьный двор.

-Если кто-то старается вас обидеть, это нередко значит: вы этому человеку глубоко небезразличны. – Продолжала Елена Алексеевна.

-Ничего подобного, - выдавил побагровевший Савченко.

Класс засмеялся. Громче всех Костя. И Елена беззастенчиво перевела стрелки:

-Костя, а как ты поступаешь, когда тебе кто-то нравится?..

-А он ее линейкой бьет, - подали голос с задних парт.

Посыпались варианты:

-Учебником!..

-Портфелем по голове!..

-Ребята, я же Костю спрашиваю, а не вас, – призвала к порядку.

Костя Васильев встал. Помедлил, как перед прыжком в воду. И оттолкнулся от воображаемого трамплина:

-Я ей мороженое покупаю!..

Девчонки ахнули.

Елена Алексеевна кивнула. Подошла к доске и все стерла.

-Савченко, к доске. Остальные откройте тетради. Пишите:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди...

Савченко, Савченко, что за почерк у тебя! Как курица лапой.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди...

Она читала стихи, а сама перебирала: что-то еще она сегодня должна сказать в классе. Чтобы Света Петракова разулыбалась. Чтобы Савченко засмеялся. Что именно, она пока не знала. Но время есть, все придет, все само совершится.

Она знала, ученики любят ее, любят ее уроки...

Жарко. Первая за этот год волна настоящего тепла внезапно накрыла улицы, дома и москвичей. От жары каждый спасался по-своему. Табуны авто потянулись за город, на речки, озера, пруды... Елена восседала на колченогом стуле в своей кухоньке, и обмахивалась веером. Веер был обычный, туристическая безделка, сувенир, привезенный Майкой из Европы. Он был расписан изображениями испанок, танцующих фламенко, и не менее горячих испанских быков, глядящих исподлобья на тореадоров. Одна пластинка этого великолепия откололась, в веере зиял пробел, но от этого он только приобретал – с биографией вещь.

Вот о чем надо было сказать во время прямого эфира. О биографии. Прежде всего, самих творцов. Нет биографии, нет пережитого, нет падений, нет и взлетов. И биографии произведений. Если ты их не сжигал, не мучил недоверием, не отвергал, сам, наедине с самим собой, нечего им делать на людях.

О чем она? Посреди кухонной утвари, в выцветшем халатике, со щербатым испанским веером?

-Слушай, возьмешь меня антрепренером? – Шепчет Майка с горящими глазами. - Литературным агентом, продюсером, менеджером?.. Соглашайся, тебе одной с этими акулами бизнеса не справиться. А вместе мы такие дела завернем, точно тебе говорю!..

-Майя, остынь, - Елена помахала на подругу веером. – Кто меня во все это втянул? Вот пусть она и скажет, что делать дальше?..

Майка не торопится с ответом. Майка довольна. Майка положила в чашечку кофе ложечку сахара. Потом еще одну. Размешала. Сделала воробьиный глоточек, и поставила чашку на стол. Взялась за бутерброд...

-Не томи, Распашонка!

-Боже мой, бель Элен, о чем же тут думать? – Воскликнула Майя. – Тебе предлагают новую жизнь, новые впечатления, новых друзей, и как следует оторваться. У меня бы характера не хватило выдержать эти три дня, которые ты у них испросила. «На размышления», подумать только!.. Какая разница, доверять им или нет? Ты об отношениях? Брось. Кирилл повернулся другой стороной, а чем она хуже прежней? Напротив. Держи ухо востро, вот и все, что от тебя требуется. Будь такой же непредсказуемой, и люди к тебе потянутся!

Майя размахивала во время этой тирады бутербродом и все же уронила его.

-Орел или решка? – Елена встала на телефонный звонок.

-Не поверишь, но маслом вверх! – громко сказала Майка.

-Алло?.. Да... – В голосе подруги Майя уловила легкое удивление. – Господин Богаделов, ведущий телепрограммы, как же, отлично помню. Ну что вы, наверное, это я должна принести свои извинения... Да, слушаю. Пожалуйста, не могли бы вы поподробнее? Да? – Елена умолкла надолго, минуты на три, которые показались Майке вечностью. – Ну что ж... Я должна подумать. Да, через пару дней!.. Да-да, до свидания...

-Что, что такое? – Майка не утерпела, выскочила в коридор.

Она увидела Елену сидящей на полу, безжизненный веер валялся забытым.

-Что случилось?

-Новую работу предложили, - без выражения произнесла Елена.

-Какую?

-Передачу вести. На телевидении.

Майка крутнулась на пятке:

-Йес!

-А чему тут радоваться? Так не бывает. Чтобы человек с улицы пришел в студию, наплел чего-то, а ему потом программу...

→ следующая страница

напечатать всё

дизайн сайта:

© 2005