На стенке – фотографии родни, деревянная плашка с березками и почему-то портрет Чайковского, Петра Ильича. Стол изобилует домашними соленьями и вареньями. На диване вышитые бабушкой саморучно подушки – орнаменты все сложные, витиеватые. И только на одной – пингвины, по магазинному рисунку. Остальное свое, все эти цветы, листья, ромбы, квадраты - плоды бабушкиных одиноких вечерних досужих раздумий. Единственный сын, давно, с восемнадцати лет, взрослый, и внуки – далеко, отсюда не видно. На полу – вязаные круглые коврики, нитки для них сшиваются из тканных лоскутков, оттого-то они так пестры и приятны на вид. О них, как баба Валя говорит, приятно подошвы шоркать.   

- Хоть Ленина и хают, а образование хто дал народу? То-то. Неблагодарные, бессовестные...

- Никогда наша Россия из долгов не выйдет. Богатая страна, а все подарки принимает...

- Вы че так мало едите?

- Мало-мало, а едим.

- Вот в войну так ли было? И рад бы исть, да нечего...

- Еще внуки будут за долги расплачиваться, спасибо-то нам не скажут. Счас опять какой-то кредит правительство взяло.

- И, где те кредиты...

Шло застолье. Ох, как шло, куда катилось! Собрались бабушки, каждой десяток-другой годков сверх полувека, и...

- Водка кедровая, на воде байкальской. Пьем?

- Только шумоток стоит!

- Ой, а вы слыхали? Пашу-то в армии избили, ажно штырь в ногу вставили.

- Что ты?

- Ну.

- Ай-яй...

Водочка, наливочки собственного настоя, салаты, круги колбас на тарелочках...

- Ой, девоньки. Совсем мой желудок от меня отказывается. Не хочет, паразит, рыбку принимать...

- В магнитофоне-то кто у тебя, Вика играет?

- Наша певица!

- А, наша-ваша. Мужика свово бросила.

- Оп-ля. Как бросила? Он же ее в люди вывел?

- Грех на душу взяла.

- Эй, где Сашка? - В голосе бабы Вали послышалась паническая нотка. - Сашка-то где, чего же вы сидите?

- Никуда твоя Сашка не делася. На кухне Сашка, сидит себе.

- Радость мне, мил моя, - Баба Валя вышла к ней, - радость мне большая, что ты приехала. Спасибо родителям, нашли деньги отправить... А ты че тут делашь?

Сашка сидела, подвернув под себя обе ноги, уставясь в книжку невидящими глазами, и прислушивалась.

- Читаю.

- Скушно тебе с нами, старухами, а?

- Нет.

Следом вошла тетя Дуся, сухопарая и прямая, со смешком:

- Бо, так неужто я на 50 лет от твоей внучки старше? Не хочется стариться, как не хочется...

- Ну, поди, Сашок, погуляй, поди. - Бабушкино милое лицо подобрело улыбкой, но глаза тут же задернули занавески бровей. - Только недолго, слышь?

- Слышу.

Сашка поскакала по лестнице, на ходу поправляя босоножки.

Здесь до загорода - пятнадцать минут. Она пошла от квартала торопливым шагом. Солнечный асфальт Ангарска, покрыт разводами трещин, сквозь которые пробивается неприхотливая травка. То сосны по обочинам дороги, то тянутся пустыри и блочные пятиэтажки.

На торцах старых домов - мозаичные композиции, с гордыми, мужественными профилями, с атрибутами космонавтики, армии и передовой науки. Кое-где мозаика заслонена зарослями, потускнела, поблекла, осыпалась. Раньше повсюду - бабушка рассказывала - глаз радовали клумбы чернобривцев, бессмертников...

- Кто счас че делать будет, зарплату не плотят... - сетовала она, - а раньше краси-ивый городок был, чистый, ой!

К невзрачным киоскам по блестящим лужам перебираются вплавь обрывки оберточной бумаги, пакеты, пластмассовые бутылки...

Этот небольшой, неоживленный город далек от времен своей славы и процветания. Он похож на город где-нибудь на Луне - запустелая колония землян, покинутая родным правительством. Но эта покинутость отчасти благотворна. Никакой спешки, никакой мышиной возни.

Сашка спустилась с холма в какой-то дачный поселок, пошла меж заборов наугад. Она наслаждалась полным одиночеством. Ведь не было никакой вероятности столкнуться здесь с кем-нибудь знакомым. Вскоре грунтовая дорога с пахучими, никогда не пересыхающими лужами окончилась высокой дощатой заградой. Сашка поискала взглядом вывески "Посторонним вход воспрещен", "Не входи, убьет", но нашла только небольшой лаз. Не долго думая, скользнула в него. И попала в колючие заросли. С трудом и не без потерь прорвавшись, очутилась на крутом берегу быстрой мутноводной речки.

Если бы не трубы на горизонте, ее можно было бы принять за неисследованный уголок планеты.

В шумных, пенистых струях вертелся одинокий деревянный кораблик. Его вогнало в маленькую грязную бухту, побило о щепки. Но все-таки выкинуло и он, кувыркнувшись раза два, понесся на середину реки. Чтобы проследить, что будет дальше, Сашка взобралась на обрубленный ствол ивы, нависавший над течением.

Казалось, речка вобрала в себя все мысли и чувства людей, когда-либо смотревших на нее, до того беспокойна была она, до того противиречивы стремления волн.

- Слова от него путного не услышишь, - прозвучал мальчишеский голос, - якола: все "я", да "я"...

Из-за деревьев вышла ватага.

- Русалка! - Воскликнул старший, лет 15-ти, конопатый, ушастый и улыбистый.

- Не русалка, - поправила Сашка с достоинством, - а путешественница.

- Ты откуда? - с вызовом спросил один.

- Не из этих мест, - неопределенно ответила она, и вся компания обступила ее с явным интересом.

Сашка попала в точку - каждый из пацанов спал и видел путешествия.

- Может, расскажете что-нибудь о здешней жизни?

Стая расселась на ветвях:

- Начинай, Васька.

Васька, серьезного вида, темноволосый и похожий на зайца из "Ну, погоди", степенно начал:

- Зарплату не плотят. В Китой - так речка эта зовется - всякую гадость сливают. Недавно тут человек утонул.

- Хошь, мы и тебя утопим? - дружелюбно поинтересовался рыжий, который все это время щурился и критически шмыгал носом.

- Вам следовало бы научиться манерам, - высокомерно ответила Сашка.

- Чи-во?

- Да ну тебя, Костик, дай с человеком поговорить, - перебил заяц.

- Тоже мне, человека нашел!

- Значит, в городе вообще не очень. Пьют порядочно. Курят - вот с нашего возраста.

Костя демонстративно чиркнул спичкой и дохнул дымом.

- Маловаты еще, - осудила Сашка.

- Сама-то не больно большая.

- Кто ваши родители?

- Тебе на что? - заподозревал Костя.

- Кто, кто, - передразнил Васька. - Рабочие. Вот у него, у него и у меня, - грязный Васькин палец тычет в соратников, - отцов нет. А у них троих есть. Я, примером, мало дома бываю.

- Почему?

- Тесно. Мамка говорит, корова ляжет, хвост протянуть некуда. Мамка у меня зато хорошая, только ругается и гульливая.

→ следующая страница

напечатать всё

дизайн сайта:

© 2005