Архивная версия / archive version:

Сайт Ольги Орловой переехал на www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: Корпус | ШтоРаМаг | Арх. Журнал | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Рецептивная эстетика подвергает критике позитивистскую схему взаимоотношений между писателем, произведением и публикой. Возникает полемика с теми, кто полагает, что произведение живет в представлении последующих поколений лишь до тех пор, пока живы черты того мира и той эпохи, которые породили данное произведение, то есть определенный социальный контекст. Когда же эти черты окончательно уходят из реальной жизни или изначально не существуют в воспринимающей среде (например, иноязычной), их заменяют «мифы», изобретаемые для удобства восприятия, при этом сильно искажающие первоначальное значение.

По мнению представителей рецептивной эстетики, горизонт литературных ожиданий отличается от горизонта ожидания жизненной практики тем, что он не только охраняет и обобщает предыдущий опыт, но и предвосхищает неосуществленные возможности, расширяет ограниченное пространство социального поведения, порождает новые желания, притязания, ставя новые задачи и цели. «Креативные способности литературы, создающие феномен предориентации читательского опыта, позволяют читателю преодолеть автоматизм традиционного восприятия, в результате чего новая форма в искусстве воспринимается не только на фоне других произведений, не только как их отрицание, возникающее лишь для того, чтобы сменить старую форму, утратившую художественную ценность. Новая форма имеет прогнозирующее-предвосхищающую функцию, предопределяет и стимулирует не только сенсорные, эстетические установки читателя, но и его способность к этической оценке, к моральной рефлексии» .

«Новая критика» занималась внутренним, собственно литературным контекстом произведения как более или менее удачным соотнесением и функционированием его элементов; рецептивная эстетика исследовала контекст восприятия произведения, именуя его горизонтом ожидания. Более частные проблемы, связанные с определением особенностей контекста героя (или хронотопа) в ХХ веке подробно разрабатывались М.М.Бахтиным; мы сочли закономерным обратиться к его теории в соответствующей части главы, посвященной внутритекстовому контексту героя.

Несколько позднее, уже в конце 1960-х – начале 1970-х гг., в качестве ключевого стало выступать понятие «текст» в значении семиотического термина, а не объекта специфически филологического изучения. Работа с этим понятием позволила объединить казавшиеся ранее несводимыми контексты. Текст есть результат и продукт семиотической деятельности, произведение языка, искусства, культуры. Он является организующим началом культуры, в более специальном отношении – ее моделью. Именно понятие текста помогло установить тот факт, что культура не является неким статическим, синхронно существующим целым. Культура состоит из противоборствующих текстов, которые, даже находясь в разных пластах культуры, находятся в постоянном взаимодействии и столкновении.

Обратимся далее к художественному времени и художественному пространству (в терминологии М.М.Бахтина - хронотопу), как законам, организующим мир героя произведения и организуемым автором. Контекст существования героя – среда, создаваемая композиционными средствами, что может в большей или меньшей степени осознаваться создателем художественного произведения. Тип картины мира, тип сюжета и тип персонажа взаимообусловлены. «Исходным пунктом сюжетного движения является установление между героем-действователем и окружающим его семантическим полем отношения отличия и взаимной свободы: если герой совпадает по сущности со своим окружением или не наделен способностью отделиться от него, - развитие сюжета невозможно. Действователь может и не совершить действия: Печорин и Бельтов бездействуют. Но характер их взаимоотношений с окружением свидетельствует о том, что это бездействующие действователи» .

Художественное время и художественное пространство обеспечивают целостное восприятие образа и организуют композицию произведения – концентрированное выражение контекста. Дом, простор, порог, окно, дверь – традиционные выразители антитезы пространства закрытого, замкнутого, обжитого и пространства разомкнутого, открытого, а также границы между ними.

Остановимся подробнее на теории М.М.Бахтина. Он объединил время и пространство, введя понятие хронотопа. В нем имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп.

Хронотоп как контекст, в котором действует герой, в литературе имеет существенное жанровое значение. «Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время. Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен» .

Контекстуальное значение хронотопа, исходя из идеи М.М.Бахтина, мы можем связать не только с развитием сюжета, но и с развитием характера персонажа, отметив возможность двоякого сочетания мира с человеком: изнутри его – как его кругозор и извне – как его окружение. «Изнутри меня самого, в ценностно-смысловом контексте моей жизни предмет противостоит мне как предмет моей жизненной направленности. Изнутри моего причастного бытию сознания мир есть предмет поступка, поступка-мысли, поступка-чувства, поступка-слова, поступка-дела; центр тяжести его лежит в будущем, желанном, должном, а не в самодовлеющей данности предмета, наличности его, в его настоящем» .

Говорить о внутритекстовом контексте можно не только по отношению к художественному пространству и времени, в которых существует персонаж и которые для автора являются средством организации композиции, несущими смысловую нагрузку. Отношения взаимной смысловой дополнительности возникают, например, между художественным текстом и его заглавием. С одной стороны, они могут рассматриваться как два самостоятельных текста, расположенных на разных уровнях в иерархии «текст-метатекст»; с другой, они могут рассматриваться как два подтекста единого текста. Заглавие может относиться к обозначаемому им тексту по принципу метафоры или метонимии. В результате между заглавием и обозначаемым им текстом возникают сложные смысловые токи, порождающие новое сообщение.

Частным случаем будет вопрос общения текста и метатекста, то есть принципов сосуществования текста и внетекстовой культурной реальности, которая, однако, с семиотической точки зрения прочитывается как текст. Тот или иной, например, литературный текст может описывать, объяснять или структурировать культурный контекст. Отношения в такой системе могут строиться как между текстом и культурным контекстом, взятыми в целом, так и между их отдельными элементами.

Говоря о субъекте художественного творчества, будь то автор или читатель, мы в первую очередь сталкиваемся с картиной мира как системой интуитивных представлений о реальности любого человека. Картину мира можно выделить, описать или реконструировать у любой социопсихологической единицы – от нации или этноса до какой-либо социальной или профессиональной группы или отдельной личности (она опосредована тем культурным языком, на котором говорит данная группа). «В целом для картины мира ХХ века характерно представление о первичности текста или же вопрос о первичности и вторичности вообще снимает. Понятия пространства, времени и события интериоризировались, т.е. стали неотъемлемой частью неразрывного единства наблюдателя и наблюдаемого. Главная же черта картины мира ХХ века – осознание того, что ни одна картина мира, взятая по отдельности, не является исчерпывающей» .

Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический справочник. М., 1996. С.127-136.

Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. Спб., 1998. С.230.

Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман. Спб., 2000. С.10.

Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Автор и герой. Спб., 2000. С.121.

Руднев В. Словарь культуры ХХ века. М., 1997. С.127-130.