| |
 |
|
|
Известно, что тюзовского завсегдатая
удивить чем-либо сложно.
Однако и на недавно состоявшейся премьере спектакля по пьесе Н. Коляды
“Мурлин Мурло” даже такой бывалый “театрал”, как народный артист России
Вл. Солопов, не удержавшись, воскликнул: “Ах, ну да! Это же Кузин ставит…
Всё иначе!”
Сам признанный экспериментатор к подобного рода титулу-ярлыку относится
настороженно. Оговаривает множество “но”. Отрекается… А если всё же и
находит возможным согласиться, то главным, а может быть и единственным,
экспериментом в своей творческой биографии считает создание школы. Впрочем,
и тут себя поправляет: мастерской.
“Хороший театр – это всегда школа. А плохой театр – это её отсутствие”
- коронная фраза мастера. Плохим наш ТЮЗ не назовешь, а следовательно,
(позволю себе вольный силлогизм): школа в театре существует.
Во-первых, в качестве наличия у его творцов серьезной выучки и единых
творческих устремлений.
Во-вторых, в качестве аспекта режиссуры этого театра. Театральная режиссура
в высшем своем качестве - есть педагогика. И тот режиссер, который стремится
к этому, высшему, качеству в профессии (а максимализм Кузина признают
даже его оппоненты), неизменно сталкивается с необходимостью решения педагогических
задач. Как то, формирование духовных основ творчества актера, “сдирание”
т.н. актерских штампов, забота о приобретении актерами новых оттенков
и качеств своей творческой индивидуальности и т.д. и т.п.
В Ярославле за школой Кузина заинтересованная публика наблюдает уже более
десяти лет. С тех пор, как в 1990 году Кузин приехал в Ярославль и возглавил
ТЮЗ.
… Отныне в игре актеров Ярославского ТЮЗа обозначатся такие ярко заявленные
уже в первых постановках режиссера доминанты, как музыкальность, пластичность
существования на сцене…Но не сами по себе: в их фундаменте – психологизм,
эксцентрика, гротеск… Явственнее ощутятся в спектаклях линии напряжения
ансамблевого духа… Актерские индивидуальности раскроются в новых амплуа…
Окунутся в жанровое многообразие репертуара…
Но максимально аккумулировать навыки и умения школы Кузина предстояло
все-таки его непосредственным ученикам.
В 1993 году в ТЮЗе появляется первый курс студентов актеров драмы, набранный
Кузиным в Ярославском государственном театральном институте.
Кузин воспитывает, по его же собственному выражению, “копперфильдов” -
актеров, умеющих делать всё. Заявленная изначально пластичность достигает
в умениях этого курса студентов высшего своего качества “полетности”…
Музыкальность обретает в спектакле “Датская история” свою вещную метафору
– оркестрик. Для студентов за этим блестящим режиссерским трюком стояла
нешуточная задача научиться играть на определенном музыкальном инструменте.
А ведь ещё приходилось учиться отбивать чечетку…
В 1998 году Кузин набирает второй в Ярославле курс студентов. На этот
раз умение играть на музыкальных инструментах, петь и танцевать было изначальным
условием при поступлении на курс Кузина. Это умение мужская часть курса
почти в полном своем составе великолепно продемонстрировала уже на втором
году обучения в замечательном спектакле по пьесе М. Рощина “Остров сокровищ”.
Но мастер, работая с этим курсом, решил двигаться уже в несколько ином
направлении. И тогда ярославская публика отметила тонкий психологизм,
который, по замечанию критика Е. Ермолина, на пределе своего раскрытия
парадоксально обретает признаки “бытового гротеска”… Заметила – захватывающие
ярославскую публику врасплох – навыки работы в режиме крупного плана и
безусловности малой сцены… Отметила работать в ансамбле. Впрочем, этот
веский, но сухой театроведческий термин не передает того, чем дышит и
живет слаженная игра кузинских студентов. Им просто приятно быть вместе!
На этом магическом поле сцены. Куражиться и сумасбродить. Любить, умирать,
воскресать… Подменить эту энергетику счастья от совместного творчества
никаким мастерством невозможно. Научит ей почти нельзя…
Представленная хроника – лишь верхняя, видимая публике часть айсберга,
скрытая часть которого – работа. Лишь попытавшись увидеть её, эту школу,
изнутри, ты действительно попадаешь в мастерскую. И тогда незримая, но
вездесущая в спектаклях тень режиссера обретает черты своего обладателя:
внезапного, энергичного, азартного и решительного, требовательного и чуткого,
заражающего коллег своей неукротимой фантазией и являющего собой – не
на словах, а на деле – пример бескомпромиссной творческой самоотдачи…
В общем, Кузина.
Режиссера мастерски точного в показе характера того или иного персонажа,
но всегда ждущего самостоятельного решения образа от актера… Режиссера,
который всегда оставляет за актером “право на ошибку” - пространство свободы
и импровизации, в котором только и возможно творчество другого, актера.
Режиссера, который, по образному выражению заслуженной артистки России
Т. Попенко, имеет своеобразный “монокль”, который помогает ему не только
в доведении до филигранной отточки каждой конкретной роли, но и в поисках
индивидуальной логики развития актеров… Да и просто по-человечески “манкого”
и профессионально убедительного лидера, собирающего в своей мастерской
коллектив единомышленников.
Ведь Кузин – это режиссер, который исповедует и – что важнее, реализует!
– в своем творчестве принцип Вс. Мейердхольда: “Настоящий спектакль –
это 35 спектакль”. Когда премьера – праздник для зрителя, пришедшего смотреть
на готовый спектакль, по словам известного современного режиссера К. Гинкас,
превращается в “издевательство над творцами”, в очередную отправную точку
в их работе над спектаклем. А такой режим работы выдержит не каждый. А
только тот, кто верит в своего режиссера и в общее дело – Театр.
Встречайте: яркий, дерзкий, смелый
выпуск 2002 года…
Сергей Шарифуллин. Неисправимый
романтик, «истинный Ромео». Такое определение не случайно - когда-то вместе
с Ириной Наумкиной они мечтали сыграть Ромео и Джульетту. Кстати, и первый
поцелуй на курсе принадлежит именно этим двоим. Тогда, года два назад,
Сергей, заслышав команду Александра Сергеевича «целоваться», смутился
и покраснел. Теперь с Ирой на сцене они целуются, по его же собственному
выражению, «до потери пульса». Все три крупные роли Шаруфуллина - Пётр
в «Последних», интеллигент Алёша в «М. М.» и казак Дорош в «Панночке»
- носят на себе отпечаток юношеской наивности. Лучистые огромные глаза,
открытые навстречу миру. Есенинская чёлка. Сергей похож на мальчика с
рождественско-пасхальных открыток дореволюционной России. Мечтает сняться
в кино. Так, чтобы и на машине за кем-то погнаться, и на лошади поскакать,
и красивую женщину из плена спасти.
Татьяна Мухина. О, Таня
- случай особый. Вечно она что-то забывает, переставляет местами, меняет
ударение в словах. Говорят, что этим она очень похожа на свою героиню
Ольгу в «М. М.». Чуть рассеянная, с огромными глазами, искренняя и открытая,
всегда готовая улыбнуться и откликнуться - такая Таня и в жизни. Дебют
Мухиной - Любовь в «Последних». Там Татьяна еще неуверенна и робка. Как
актриса она состоится именно в «М. М.». В этом же спектакле Мухина обретет
свою тему (!) неразделенной женской любви. Продолжением этой темы станет
роль великолепной Хвеськи в спектакле «Панночка». Чуть растерянная улыбка,
слезы в глазах, приглушенный шепот, непролитая боль - и зал цепенеет.
Мухина ведет постоянный диалог со зрителем - каждым взглядом, жестом,
шагом, поворотом головы. В актрисе уживаются комичность и трагичность.
Она играет на контрасте. Ее игра естественна и пронзительна, сценическое
обаяние абсолютно. Даже диву даешься: а ведь это только начало!
Сергей Василюк. Внешность
Дон-Жуана и при этом неожиданная приветливость и открытость. Что, впрочем,
тоже не исключает в нем качеств «настоящего мужчины»: жесткости, суровости
и силы. Ими Василюк и наделил своего Александра в «Последних». Наглец
и самодур. Его образ вызывает негодование и отвращение. Но в том и суть
- играть, чтоб поверили. Напротив, симпатию зрителя вызывает следующая
роль Сергея - добрый казак Спирид в «Панночке». Жестокость и расчетливость
сменяются лиричностью и жаждой чудес. Спирид - мечтатель в ореоле длинных
волос, красивый в своей удали и силе. И, кстати, здесь знаменитые кудри
Василюка смотрятся совсем иначе: придают образу заманчивую романтичность,
в отличии от подчеркивания неряшливости в образе Александра. Василюк,
безусловно, пользуется своими внешними данными, но этим его пребывание
а сцене отнюдь не ограничивается.
Юрий Круглов. «Настоящий
моторчик». «Генератор идей». Душа компании, шустрый и энергичный. Дебют
Юры - роль пирата в спектакле «Остров сокровищ» - запомнился в Ярославле
многим. Умение Круглова простроить яркий пластический рисунок образа превратило
его эпизодическую роль в одну из самых заметных актерских работ спектакля.
Известно, что пародировать можно только того, кто обрёл свой почерк в
искусстве. Юра обрёл. Оттого его пирата и пародируют. Зрители и коллеги.
Однако, и тех и других Круглов поставил в тупик, когда он, любимый всеми
комик, предстал в острохарактерной роли Леща в спектакле «Последние».
Шквал пародий разбился о тонкость и сложность работы Круглова. В более
ранних интерпретациях пьесы Горького Лещ - немолодой прощелыга-врач. В
случае Юры всё с точностью до наоборот. И отнюдь не потому, что каверзы
зрелого возраста оказались не под силу его таланту (в спектакле «Панночка»,
в ансамбле с казаками однокурсников, Явтух Круглова безусловно старший).
Просто расторопность и хватка молодых потрясают в наше время ещё больше.
Совершенно иную молодость, во всей её наивности и силе, со всем ее пафосом
поиска правды сыграет Круглов в спектакле «Ехай!». Кстати, внешность простачка
в сочетании с безумной энергетикой и четким профессиональным самосознаним
- то, что позволяет сравнивать Круглова с Л. Дуровым.
Екатерина Дементьева. Жалобный
зов из темноты: «Миша-а!», и выходит беспомощное существо - беременная
жена непутевого мужа. Роль Дементьевой в «М.М.» эпизодична. Ее героиня
появляется в безмерном пространстве зрительного зала, обращенного в игровую
площадку, лишь несколько раз, но запоминается! Эмоции зрителя - жалость
и умиление. И даже в сценах любовных похождений Миши невольно думаешь
об этой героине, обманутой и одинокой. Кстати, режиссер называет Дементьеву
«мастером эпизодических ролей». Но и крупная роль - Надежда в «Последних»
- актрисе вполне удалась. Броская и резкая стерва, которая запросто садится
на колени к отцу, поправляет чулки и смеется..
Ирина Наумкина. «Местный
ангелочек». Женское «ах». Трепетная и нежная. Свой восход на небо нашей
сцены начала с роли Верочки в спектакле «Последние». Очарование юности,
глупости и счастья просто от факта своего существования в добром огромном
мире. Эту трогательную шалунью не мог изобразить даже виртуозный в показе
любых героев Александр Сергеевич. Но когда во втором акте Верочка, держась
за низ живота, кричит, что та девчонка умерла, а родилась расчетливая
особь, становится страшно. Снова хочется веры, надежды, любви… Подобные
чувства, перевалившие даже за край жизни, в мир иной, Наумкина обозначит
в следующей своей роли в спектакле «Панночка». Когда героиня Наумкиной
в подвенечном убранстве стоит у опрокинутого гроба, кажется, что ее любовной
энергетики хватает на освещение всего темного зала. Кстати, сценический
опыт любви у Ирины немалый. В творческом процессе обучения она успела
перецеловаться со всеми парнями с курса.
Петр Круговихин. На курс
Александра Сергее-вича перешел после года обучения на кукольном отделении.
И сразу влился в коллектив.
Первая крупная роль - Якорев в спектакле «Последние». Убогий подонок,
карьерист, способный плакать. На репетиции спектакля Верочка так колотила
этого мерзавца за то, что он с ней сделал, что Петр заплакал. Свершилось!
Прорыв не только в профессиональное качество, но в новое прочтение роли.
Получился Якорев, не солдафон дебелый, а Якорев, у которого когда-то были
семья, конфеты и игрушки, и который лишь потом научился добывать себе
сладости жизни ценой чужой боли… Расплату человека за весь спектр земных
утех Круговихин сыграет в «Панночке». Философ-эпикуреец, чей дух ослеп
в погоне за соблазнами и прелестями мира, но прозревает, увидев их изнанку:
смрад мироздания.
Юлия Марова. Вот такие они,
принцессы, и бывают. Златовласые, светлоглазые, нежные, добрые… С неторопливой
манерцой чуть-чуть тянуть слова при разговоре. Ровно настолько, насколько
Юлия медлительна и несуетна в жизни, она бойка и предприимчива на репетициях
(все за всех срежиссирует!) и тем более на сцене. Ее дебют: вычурная,
наглая Надежда в спектакле «Последние». Вторая роль (и снова удача) Маровой:
Инна в спектакле «М. М.». Пьяненькая дамочка с сумкой подмышкой, в широких
штанах и в драном пальто. С каждым аккордом оперы Бизе готовая броситься
снова и снова в погоню за счастьем. Роль построена на патологии. Социальный
типаж, представленный Маровой, узнаваем. И удивительно - в исполнении
этой актрисы его невозможно не полюбить. Вот тогда оказывается важным
умение молодой актрисы не сливаться с ролью полностью, играть не только
персонажа, но и иронию над ним. Пожелания режиссера насчет умения играть
на каком-либо музыкальном инструменте Юля, пожалуй, даже перевыполнила:
ей подвластны не только баян и пианино, на которых она так лихо отыгрывает
в «М. М», но и балалайка.
Сергей Виноградов. Начнем
с самоатестации героя: «Мама меня родила в сорок лет. А в сорок лет у
женщин рождаются либо гении, либо дураки. Я не дурак, следовательно… и
т. д.» Роль Петра - первая крупная работа Виноградова. Его герой - уже
не мальчик, все еще при случае льнущий к матери, а юноша, который не ищет
ответов во вне, а докапывается до всего сам. Виноградов играет эту роль
так, что веришь: не найдя смысла века сего, Петр обретет смысл иной, истинный.
И, быть может, станет тем последним из семьи Коломийцевых, кто спасется.
Полная противоположность Петра - роль Миши в спектакле «М. М.». Вот уж
кто вовсе не думает, а просто живет. Всеми частями своего тела. А интимными
- особенно. Виноградов обладает ценным для актера ресурсом сценического
обаяния. Когда он, рассказывая присказку в начале спектакля «Панночка»,
с заигрывает с залом, редкая представительница женского пола не улыбается.
Сергей бредит Шекспиром. Пишет о нем диплом. Мечтает сыграть Короля Лира.
И ведь расти ему до этой роли, быть может, и не долго...
|
Апокалипсис
Хорошо и тихо в Божьем мире
|
|
дебют издания / интернет версия. 