Проза    Василина Орлова


Вчера     очерк
  | стр. 4   | содержание
  почта
  форум
  ссылки

 


стихи
графика
статьи
другое


Музыканты запотели. Публика вошла в раж. Публика раскраснелась. Публика готова крушить стены старых устоев. Хруст и скрип кожанок, звон и лязг металла, топот, прихлопы, вскрики, свист...

У Потапа дикое чувство ритма. И равновесия. Мотая головой, словно она и есть знамя свободного поколения, он умудряется устоять. Занавесив лицо кудрями, навис над микрофоном. По визгу, многократно усиленному толпой, догадываешься: драма. Потап ест микрофон. А тот истошно орет от боли. Микрофон захрипел в агонии, но Потап неумолим. Он, похоже, заглатывает микрофон. Нет, просто перекусывает какой-то нерв. Перекусил. И микрофон почил.

- Ро-рол, - провыл Потап.

Я малодушно смылась из зала. В предбаннике - бар. В углу сладко дрыхнет перекайфовавший представитель свободного поколения. Музыка, сотрясающая перегородку, ему не мешает. Со стен на павшего бойца с пониманием смотрят портреты потапообразных ребят. Живые не обращают на покойника никакого внимания.

Выхожу на воздух. Холодно. У входа в клуб курят, тяну сигарету и я. Яркие огни в темноте и искристый снежок все же дарят ощущение праздника. Сзади тяжело хлопает дверь. Выползло то самое чудо в перьях.

- Мне п-плохо, - говорит и неуклюже падает.

Рухнул он лицом на ледяное крыльцо. Господи, почему при мне-то? Почему я должна становиться медсестрой на этом поле боя? Эй, помогите кто-нибудь!

Обморок? Убился? Растирают щеки снегом. На руке чужая кровь. Дайте платок... Щеки бедняги не розовеют. Скорую вызывайте, идиоты!..

Через десять минут, а может, час, наконец - сирена. Когда человек ждет, он всегда искривляет время. Сонный врач ощупывает пульс, спрашивает имя, не получает ответа. Машет рукой - юношу в машину. Сугробы мигнули синим и погасли.

- Может, еще откачают... - кто-то вдогон.

Шагаем по снегу-пенопласту, который уже не рождает ощущение праздника. Потап предлагает:

- Зайдем на чай?

Светлая комната. На стенах - все те же "потапы", классики андеграунда. На столе компьютер, погребенный под дисками, кассетами, книгами. Матрас, гири, музыкальный центр – вот и вся обстановка.

- Компьютерной   музыки   не   признаю.    Вообще,    всяких электропримочек. - Провозглашает Потап. - Где появляется машина, там человеку делать нечего.

- А это что?

- Это компьютер. - Не тушуется он. - Тебе с вареньем или сахарку? Можно творить компьютером, но нельзя - благодаря ему.

Ерунда какая-то. Софистика. Пью чай без сахара и без варенья. Из головы нейдет тот парень, что увезен "скорой". Откачали или уже труп?

- Мне недавно поклонница звонила, - хвастается вдруг Потап. - Чего это вы все на музыкантов западаете?

Пропустив мимо ушей "все", хмыкаю:

- Тащимся...

- Знаешь, я понял, музыка спасает меня. Мир спасет. Это как благодать, как некий эликсир жизни. Музыка должна способствовать уничтожению всякого страдания.

... Так выживет или уже где-нибудь в морге?

В сплошном строю домов на главных улицах Киева мелькают щербины: временами уютный зев арки распахивается то по этой, то по другой стороне. Открывается маленький дворик с неизменной зеленью, лоскут неба, его двойник-лужа и косые разноцветные тени, тепло подсвеченные солнцем. Улицы - то асфальтовые, то мощеные - громыхают рыжими трамваями, плывут сияющими авто. По обеим сторонам - то шершавые, чешуйчатые каштаны, то пахучие липы. В окна лезут ленты плюща, карабкаются с этажа на этаж.

Безопасного, домашнего, синего неба в Киеве больше, чем в Москве. Выходим к памятнику "Дружба народов", металлической радуге на Владимирской горке, перед смотровой площадкой. Мы и сами сейчас - носители этой дружбы.

На Днепре белые яхты, стремительные "стрелы", по берегам -иголочками и точками - пляжники. За рекой - нагромождение корпусов и косые солнечные лучи, сквозь облака, как в дуршлаг.

Потом в этот дуршлаг грянули струи дождя.

- По ходу, дождь не скоро кончится, - отметил Серега.

- Да, - откликнулся Лешка.

Их маневр был ясен. Приплясывая в такт дождю, мы устремились в Мак-Дональдс. Оказывается, в Киеве недавно открылся филиал этой забегаловки, и вызвал не меньше нездорового любопытства, чем в Москве. Нас прельщают сомнительные иноземные яства ядовитого цвета, ненатурального вкуса, улыбки, с неслыханной щедростью внесенные в меню: «улыбка бесплатно!»

Вечереет. Дождик стих. Желудки набиты. Культпоход продолжается. Братья пружинно ступают, сдержанно двигаются - то ли трехмерные виртуальные бойцы, то ли люди будущего тысячелетия. Последнее даже верно.

Майдан Незалежности. То бишь, Площадь Независимости. В последний год переоборудованная по веленью президента Кучмы, с гранеными фонтанами и подземным торговым комплексом. Площадь-двойник Манежной в Москве. Такие же полупрозрачные купола наверху, такой же электрический, с оттенком метрошного, глянец. Раньше здесь росли высокие деревья. Раньше мне нравилось здесь больше.

Прогуливаются почтенные старушки, отцы семейств с выводком малолетних, те же малолетки постарше, вроде нас. Иностранцы, в особенности англоязычные ухоженные седые старики и старухи, громыхающие тележками по асфальту, обмениваются бодрыми возгласами и глядят вокруг победно, с видом властителей мира, днем они сверкают солнечными очками, вечером - фотовспышками. Пьяные всех возможных возрастов, тихие и голосистые, влюбленные пары, красивые девушки в летних платьицах фланируют тут. В Киеве убийственно много красивых девушек в летних платьицах, и, как назло, на мне, урбанистке, джинсовые шорты и рубашка.

...Шаг сам собой замедляется, голова мечтательно запрокидывается, цвета вокруг становятся гуще, сказочнее. Все как в театре. Забываешь, кто ты и что предстоит завтра.

- Серый, прикинь, у меня скоро будет новый "Пентюх", - блестит глазами Лешка.

- А какие программы? - Интересуется Серый.

- Да любые, это ж такая машина...

Интересно то терять, то обнаруживать смысл их разговора.

Как в детстве прыгаю, стараясь не наступать на асфальтовые трещины. Паутина трещин причудливо ветвится.

- Играл в "ДУМ"? - спрашивает Лешка.

- Ясный пень! Крутая стрелялка, скажи?

Серый с Лешкой изображают мутантов. На Земле наступили страшные времена. Всюду - свирепые твари.

- Всего дается три жизни. Ну, ты, конечно, можешь еще себе наловить, где-то до шести, - разъясняет Лешка.

- Я за одну жизнь однажды прошел два уровня.

- Ты что, я три прохожу спокойно...

Нет, они не оборотни, просто парочка сумасшедших. Мне бы две-три жизни... Впрочем, я боюсь, что и правда душа бессмертна.

- Потом, если победил, записываешь свое имя.

- Оно остается? - С надеждой спрашивает Серега.

- Конечно, в памяти. Там такая таблица.

Даже в компьютерной стрелялке человек хочет увековечить имя.

Я люблю Киев. Бродить по нему летним вечером. Ярко-синий, темно-бархатный. Холмы сошлись над рекой словно для того, чтобы рассмотреть что-то в глубине, в самой стремнине. Зелень темных холмов взрезают просветленные церкви. Космические корабли, официальные посольства Господа Бога на Земле.

Время загустело. И кажется: на улицах с прохожими смешались люди прошлых столетий. Трамваи покрыты пылью веков. И я оглядываюсь, с твердым убеждением, что ухвачу краем глаза город, площадь, киян времен Ярослава и Мономаха. Просто я все не могу застать древних врасплох. Нарочно думаю о другом, чтобы отвлечь их внимание, быстро оборачиваюсь, но... Все успевают принять современный вид.

→ следующая страница скачать и напечатать напечатать всё

 

 

 


 

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
   

logo
Василина Орлова

 

дизайн сайта:
радизайн © Семён Расторгуев


© 2005

 



   
     
     
     
     
Hosted by uCoz