В наш же математический век об этом забыли. Однако автор не собирается жаловаться на однообразие и скуку современных городов, проклиная в них все и вся. Он глубоко уверен в том, что и в наши дни можно создавать хорошее и красивое. Поэтому он приступает к художественному анализу старых и новых городов для выяснения причин гармоничности и впечатляющей красоты первых и хаотичности и подавляющей скуки вторых.

Относя свой труд к теории, а не к истории градостроительства, Зитте отказывается от "принципа хронологической последовательности рассмотрения материала. Тем не менее наблюдения свои он начинает с античности, характеризуя прежде всего «обширные свободные пространства в центре города», то есть то, что именовалось в древности агорой и форумом, теперь же называется главной городской площадью. Сравнение греческой агоры и римского форума с площадью современного .города приводит к выводу, что функции центрального свободного пространства на протяжении веков изменились коренным образом. В древности оно было для города жизненной необходимостью: на нем протекала почти вся общественная жизнь—устраивались празднества, проводились деловые собрания. Теперь же для этого существуют крытые помещения, и площади — это просто просветы в однообразной массе построек, где несколько светлее и немного легче дышать.

В дальнейших главах попрежнему наибольшее внимание уделяется площади. Но количество примеров умножается и выводы становятся более конкретными. Первая глава носит название: «Соотношение между постройками, памятниками и площадями». После рассмотрения главных площадей Флоренции, Пизы, Ассизи, Павии, а также Вроцлава, автор приходит к выводу, что в Средние века и в эпоху Ренессанса городские площади .все еще в большой степени использовались для общественной жизни, и связь площади с окружающими ее общественными зданиями не порывалась. Говоря же о соотношении площадей со стоящими на них памятниками, он снова вспоминает об агорах и форумах, украшенных большим числом статуй и скульптурных памятников другого рода, стоявших, однако, не посреди площади, а вдоль ее краев, на фоне окружающих ее общественных зданий. А в наши дни, прибавляет с горестью автор, в центре самой большой площади ставят обычно одну скульптурную фигурку (иногда только бюст), которая теряет всякую монументальность, потонув в пространстве.

О том, что центр площадей должен оставаться свободным, говорится в следующей главе книги. Свои доводы автор начинает с образного сравнения. Он предлагает читателю представить городскую площадь после того, как выпал первый снег, на свежем снегу пересекаются дорожки, протоптанные пешеходами, и колеи, оставленные экипажами. Когда же на площадь выбегают дети, чтобы слепить первое чучело, они выбирают для своей статуи место, незатронутое «коммуникациями»,— их там никто не потревожит и снег там белее и чище. На таких «мертвых» местах площади и ставились ранее памятники и фонтаны: соблюдавшееся в древности греко-римское правило расставлять памятники по краям площади дополняется средневековым правилом выбирать для монументов, в особенности для рыночных фонтанов, «мертвые» места площади, не затронутые городским движением. Иллюстрациями, подтверждающими вывод, служат разъясненные анализом схемы площадей в Падуе, Вероне, Лукке, Виченце, Палермо, Бреше, а также в Нюрнберге и Ротенбурге на Таубере.

Третья глава под названием «Замкнутость площади» начинается со сравнения площади с внутренним помещением здания (любым интерьером). Комнаты бывают обставленными и могут оставаться пустыми, бывают уютными и неуютными. Но всякий интерьер должен иметь четыре стены, представлять собой замкнутое пространство. Для доказательства того, что замкнутость входит в число наиболее существенных и характерных черт площади, в главе описаны (опять-таки с графическими схемами) площади в городах Бреша, Парма, Мантуя, Равенна, Флоренция. Старым городам противопоставляются новые, где площадями именуются и пустыри, и незастроенные пространства при встрече четырех улиц (тогда как не всякое пустое пространство можно назвать площадью) . Еще хуже, когда давно сложившаяся площадь лишается: замкнутости и фактически разрушается при сносе на ней части зданий-И чаще приходится наблюдать не создание новых площадей, а уничтожение старых.

В других главах речь идет о размерах и формах площадей, соотноше-нии между шириной и высотой площади. Подробно описываются (с графическими схемами) неправильные по форме, но приятные для глаза, сложившиеся веками площади Сиракуз, Палермо, Падуи, Вероны, Флоренции, Сиены, Генуи. В отдельную главу выделена характеристика групп площадей в Модене, Мантуе, Перудже, Виченце, Венеции. Большая глава носит название «Площади Северной Европы», в ней говорится о немецких городах: Мюнхене, Нюрнберге, Гильдесгейме, Фрей-бурге, Ульме, Регенсбурге, Шверине, Вюрцбурге, Брауншвейге, Кельне,. Ганновере, Бремене, Любеке и других, а также о Копенгагене, Зальц-бурге, Констанце. В новых городах обнаруживается попутно заболевание двумя новыми болезнями. Одну из них, сходную с агорафобией — болезнью пространства,— Зитте называет «площадебоязнью». Вторая,. еще более распространенная, может быть названа «болезнью симметрии» — зараженные ею планируют в новых городах однообразные квадратные и прямоугольные площади, вычерчивают по линейке целые кварталы с улицами, пересекающимися под прямым углом.

В последних главах книги речь идет уже о современности. Автора пугает «бедность мотивов» в градостроительстве нового времени. Он пробует систематизировать современные градостроительные системы и устанавливает всего три, условно именуемые им прямоугольной, радиальной и «треугольной». В них отсутствует живописность, придававшая прелесть старым городам и их площадям (термин «живописность» повторяется неоднократно). И для контраста с утраченным старым приводятся отрицательные образцы применения новых градостроительных систем (схемы площадей и кварталов с описанием) в городах Триесте, Лионе, Ниме, Каоселе.

Однако Зитте не теряет оптимизма. По его убеждению, старые основы можно привести в соответствие с новыми требованиями. И в заключение даются советы по улучшению современных градостроительных систем и приводится «пример городской планировки на художественных основах». Здесь подчеркивается еще раз, что градостроительство — искусство, а не только техника и экономика, и указывается на возможность и даже необходимость включения в новые градостроительные-проекты старых «живописных мотивов». Одобрительную оценку находят два проекта Земпера; перестройка площади перед дрезденским Цвингером и перепланировка центральной площади Вены с новыми дворцами и музеями. Последняя же глава целиком посвящена попытке самого Зитте перепланировать всю центральную часть Вены с главными площадями и примыкающими к ним кварталами. В детальном описании проекта перепланировки (оставшегося неосуществленным) формулируются еще раз главные идеи автора книги.

В идеях этих явно преклонение перед стариной и в особенности перед средневековьем с его «живописностью». Зитте призывает к созданию и в наши дни форумов, акрополей и соборных и торговых площадей, используя «старые мотивы», новые же мотивы в его книге отсутствуют. Не задумывается он и о том, что для нового градостроительства нужна и новая архитектура, и без тени осуждения, а скорее одобрительно упоминает о том, что в Регенсбурге выстроена Валгалла в виде греческого храма, что в Мюнхене появилась копия флорентийской Лоджии дели Ланци, а в других городах воздвигаются и античные Пропилеи и готические соборы. Короче говоря, направление, к которому следует отнести архитектора Камилло Зитте, можно охарактеризовать одним словом: эклектизм.

Тем не менее его труд имел большие последствия, совершенно не те, каких ждал автор. В Вене его успех объяснялся и тем, что венцев заинтересовало сочинение, в котором было уделено так много внимания и места их родному городу, изложенное к тому же ясно и просто. Несмотря на то, что книга была рассчитана главным образом на профессионалов: архитекторов и инженеров-строителей, практически занятых в области градостроительства,—на архитектурную практику она непосредственно не воздействовала.

Труд Зитте оказал большее воздействие на историю, чем на теорию градостроительства. В своих анализах и характеристиках Зитте не претендовал на большую научность — они были скорее наблюдениями, часто тонкими, иногда глубокими—архитектора-профессионала и практика, и тем не менее именно они (с их схематическими планами) стали импульсом и в какой-то мере образцом для подлинно научных трудов то истории градостроительства, появившихся позднее.

Остается неоспоримой и еще одна заслуга Зитте — в те годы, когда техника, экономика и связанные с городом социальные проблемы отодвинули далеко на задний план эстетику, он первым напомнил о том, что архитектура и градостроительство входят в число искусств.

Непосредственным следствием книги Зитте был труд А. Бринкмана, первое издание которого появилось в 1908 году. Уже само его заглавие —«Площадь и монумент как проблема художественной формы» 187— указывает на то, что оба автора избрали предметом исследования в сущности одну и ту же область. Но Бринкман уточнил тему и заключил в строгие рамки ее изложение, упорядочив его и хронологически, и географически.