Архивная версия / archive version:

Проект «Архи всЁ» переехал на сайт www.cih.ru
This project was moved to the www.cih.ru

данная версия не обновляется и может быть недоступной через некоторое время

^{см. также: СНиПы | Архитектура | Бионика | Новости | Строительство}

Вы можете найти необходимую информацию на сайте cih.ru / You can find the necessary information on the cih.ru website:

Но уловить диалектическую зависимость между новыми конструкциями железо-стеклянной архитектуры и необходимостью нового отношения к ар­ хитектурной форме ему, как и его современникам, было не под силу. Ло­ зунг «современность» или признание будущности за железо-стеклянными конструкциями, сами по себе не связываемые с необходимостью установить новые, отличные от традиционных соотношения полезного и прекрасного, утилитарной и художественной формы, не подрывали основ эклектики. Не подрывал их и Стасов, полностью, без оговорок переносивший критерий оценки литературного произведения — содержание, тенденцию в пони­мании, типичном для реалистической прозы Х1Хв., — на архитектурную, то есть изобразительную (художественную) форму — на «стиль» сооружения.

На нем и только на нем сосредоточено внимание Стасова, точнее на содержании, с которым ассоциируются формы того или иного стиля. Хотя он называет своими учителями Белинского и Чернышевского, механическим противопоставлением красоты и формы содержанию и сознательным игно­рированием вопросов мастерства он ближе к Писареву и народнической эс­ тетике: «.. .только то произведение и можно считать истинным, в которое вложено здоровое истинное содержание... Какое бы ни было внешнее мастерство, оно пропадает, оно теряет всю влиятельную на нас силу, когда служит для целей беззаконных, пустых, легкомысленных или гнилых... Конечно, время наше не меньше любой прежней эпохи способно разуметь значение формы и приходить в восторг от ее красоты... Но несмотря на все это и даже вследствие окончательного овладения формою, искусство не счи­ тает ее по-прежнему окончательною, главною задачей; она стоит для него на втором месте» 123 . Слова об окончательном овладении формой свидетель­ ствуют о живучести норм и представлений академизма даже в среде таких его принципиальных противников, каким был Стасов, а главное механистич­ ности его воззрений. Форма мыслится как нечто самостоятельное, в какой- то степени существующее безотносительно к содержанию, нечто вроде сосуда, куда может быть влито различное содержимое — идея, мысль.

Мышление каждого исторического периода обладает безусловным типо­ логическим единством. Оно определяет ту общность принципов, которую мы с удивлением отмечаем во взглядах как представителей разных художест­ венных направлений, так и представителей разных видов искусства. К таким устойчивым типологическим признакам относится мысль о тождествен­ности основ разных видов творческой деятельности, отождествление зна­ ния о действительности и самой действительности, приводившие, в част­ности, к убеждению в возможности возродить русский стиль, допускавшие перенос критериев одного искусства на другие, вызывавшие непонимание специфических возможностей и ограниченности отдельных видов искусств.

'" Стасов В. В Избр. соч. в 2-х т., т. 1, с. 83. '"Там же. с. 69-70.

Стасов в этом смысле не исключение, а правило. Он выделяется среди худо­жественных критиков составом своих идей, близких народным демократам, желанием видеть народность последовательно воплощенной всюду и во всем.

Из недифференцированности специфики разных видов искусств в эс­ тетике середины и второй половины XIX в. вытекает закономерность более частная, относящаяся исключительно к архитектуре. Поскольку она пря­ мой антипод литературе в отношении возможностей изображения «типи­ ческих образов в типических обстоятельствах», а на «реальность» и действи­ тельность литературы ориентировались «тенденциозные», идейные направ­ ления, самая демократическая с точки зрения своего содержания архитек­ тура неизбежно оказывалась наиболее повествовательной. Демократизм программы сам по себе не мог придать эстетическую качественность демо­кратическому варианту «русского» стиля. В нем, как нигде отчетливо, вы­ ступает украшательская сущность метода эклектики, чужеродность дета­ лей, заимствованных из народных вышивок, миниатюрных орнаментов ру­ кописей и порезок крестьянских изб, современным типам сооружений, их размерам, пространственной структуре, материалам и конструкциям.

«Русский» стиль Ропета — Гартмана, по мысли Стасова, как бы поворачи­ вал архитектуру лицом к народу. Это было нечто вроде «хождения в народ», воцарения мужика в зодчестве, который после выхода в свет повести Д.В.Григоровича «Антон Горемыка» (1847) стал главным героем литера­ туры; «писатель сказал то слово, которое было на языке у всех... слово то было — мужик, самый обыкновенный сермяжный мужик» 124 .

' Соловьев Е.А. Литературное движение XIX века в России. - В кн.: XIX век. Иллюстрированный обзор, с. 191.

В этом контексте не выглядит неожиданным утверждение Стасова, что деревянная архитектура, созданная приверженцами нового направления «русского» стиля — «самая важная, самая талантливая, самая разнообраз­ ная, самая изящная из всех наших архитектур. Здесь настоящим новым русским духом веет несравненно более, чем во всем остальном, что делали русские архитекторы в последние двадцать пять лет. Тут пошли в ход уже на­ стоящие русские архитектурные мотивы, народные, доселе существующие, созидаемые самим русским народом в его избах, его посуде и утвари, в сот­ нях предметов его домашнего обихода, на его столах и шкапчиках, деревян­ ных ложках и вальках, санях, дугах, солонках, резных полотенцах кровли, на пряниках, украшениях барки и т. д. Тут... архитектор творит на основа­нии лишь одного национального материала и собственной творческой фан­тазии, ведущей его на новые пути. В созданиях из коренного народного материала — дерева — лежит главная историческая заслуга новой русской архитектуры» 125 , то есть деревянные постройки в «русском» стиле соеди­ няют, для Стасова, два достоинства — народность мотива и народность мате­ риала.

Народности Тона, «совершенно официальной, искусственной, насиль­ ственной и поверхностной» 126 , периоду «профессорскому и казенно-офи­ циальному» 127 Стасов противопоставляет новый период — национальный, период свободных художников 128 . «После долгого запрета, в течение полу­ тораста лет наложенного, сначала начальством и общественным мнением, а потом и академиею, русские архитекторы при первой же возможности жадно устремились на изучение старой нашей национальной архитектуры и принялись воссоздавать ее.. .» 129 , «в недрах русского народа всегда лежали и лежат такие высокие, могучие силы, которые никогда не иссякнут» 130 .

Стасов делает все от него зависящее, чтобы помочь обновлению архи­ тектуры, вернее насытить ее мотивами русского народного и национального искусства. Публикует альбомы орнаментов древнерусских, славянских, восточных рукописей. Пропагандирует, всячески подчеркивая практическую полезность, обмеры декора крестьянских изб — коньков, причелин, поло­ тенец, сделанные Л.В.Далем и другими исследователями, составляет преди­ словие к изданному В. А. Гартманом альбому образцов народных вышивок из его собрания. Наконец, Стасов с особенным пылом и восторженностью пишет о мастерах поддерживаемого им направления, особенно о своих лю­ бимцах — В. А. Гартмане и И. П. Ропете.

Подняв знамя народной архитектуры, Стасов объявил себя противни­ ком эклектизма и подражательности. «Это лицо, глядящее назад, — без обиняков заявляет он, — лицо, глядящее назад — это архитектура, копирую­ щая со старых образцов, с книг и атласов, с фотографий и чертежей, архи­ тектура ловких людей, навострившихся в классах и потом преравнодушно отпускающих товар на аршин и на фунт.. .» 131 .

Вместе с тем уважение к уменью точна воспроизвести деталь, которое Стасов справедливо считает следствием роста исторических знаний и обра­ зованности архитектора, вызывает у просветительски настроенного критика неизменное чувство удовлетворения, заставляя увидеть признаки подъема архитектуры в зданиях, выстроенных в стилях «ренессанс», «барокко», «готическом», «романском». Но имеется тому и другая причина, пожалуй, более основательная — неприятие академизма, отрицание классицизма как официального и аристократически сословного искусства.

Все это одинаково чуждое, повторенное из книг и атласов, «ничуть не свидетельствующее о собственном творчестве», все-таки предпочтительнее «канцелярской бездарности» 132 классицизма. «Наши города вдруг похоро­ шели, стали на Европу похожи, стали понемногу терять захолустный или казарменный облик, — в них как новинки появились изящество и комфорт, столько времени неизвестные» 133 . Для демократа Стасова эти качества могут в какой-то мере извинить копиистов (М.А.Макарова, В.А.Щретера), но для мастеров классицизма у него нет оправданий.

'" Стасов В. В. Избр. соч. в 2-х т., т, 2. с. 214. '"Там же, с. 200-201.

'" Там же, с. 191. "'Там же, с. 200.